Сергей Курган - Песок вечности

– Да, в вашем вопросе уже содержится и ответ. Дело в том, что вы не то чтобы задали простой вопрос, а, вернее сказать, предельно просто его сформулировали. А ясно сформулированный вопрос всегда содержит в себе ответ. Да-да! Вспомните, как вы спросили, не все, что вы говорили, а только сам последний вопрос как таковой!

– Что им неймется? – произнесла Аня с сомнением.

– Именно! В этом и ответ: им неймется! Они вроде этих ваших «рататуев»: «копошатся – такие противные». Такова природа человека, и с этим ничего не поделаешь. Человек по природе своей неуемен и ненасытен. Ему всегда мало, ему все время хочется чего-то еще. Он редко бывает удовлетворен, а если и бывает, то очень недолго. Его влечет дальше. Человек деятелен! Но именно поэтому он и есть человек! Именно потому, что ему неймется! Если бы этого зуда у людей не было, они бы до сих пор так и сидели на деревьях, то есть они вообще так и не стали бы людьми. И вот этот самый зуд, который сидит в людях, он амбивалентен: с одной стороны, именно он создал цивилизацию со всеми ее щедрыми дарами, а с другой… Да, сепаратизм, войны и прочее в этом духе. И, увы, одно без другого не бывает и быть не может.

Серж замолчал, задумчиво глядя поверх своего бокала куда-то в бесконечность. Глаза его подернулись дымкой.

– Ну вот, – сам прервал он паузу, – вы попросили посоветовать, что посмотреть, а меня понесло.

– Это было очень интересно, Серж! – запротестовала Аня.

– Хорошо, если так. Ну а, возвращаясь все-таки к вашей просьбе… Вы слышали такое название: Эг-Морт?

– Эг-Морт? – переспросила Аня. – Что-то мертвое? Никогда не слышала. Какое странное название.

– Это означает «мертвая вода», и, кстати, как раз на окситанском языке.

– Почему мертвая? – удивилась Аня.

– Потому что там добывали соль. И сейчас еще добывают.

– Что это – город?

– Да, но необычный. Он располагается полностью внутри крепостных стен. И это – не что иное, как средневековый порт. Порт XIII столетия.

– Опять XIII столетие!

– Да, Аня. Опять. Я подумал, раз уж вам довелось познакомиться с эпохой правления Людовика Святого, то для полноты картины, так сказать, это будет весьма кстати. Тем более что это по дороге. Недалеко от Монпелье.

– Эг-Морт как-то связан с Людовиком Святым?

– Да. Именно оттуда он отправлялся в крестовые походы. Не те, против альбигойцев, а заморские, против мусульман.

– То есть в Палестину, так?

– В Палестину слишком далеко. Он бился с «неверными» поближе.

– Где же это?

– В Северной Африке, в Тунисе. Кстати, там он и умер, якобы от чумы.

– Почему «якобы»?

– Тогда чуть ли не любую инфекцию называли чумой, или моровой язвой. Но вероятнее всего, он скончался от дизентерии. Впрочем, не все ли равно? Вообще, этот так называемый Восьмой крестовый поход был совершенно идиотской затеей. Я просто затрудняюсь назвать какое-либо другое предприятие в истории, которое было бы столь же нелепым, как это. Вернее, нелепо-трагичным.

– Трагичным потому, что король умер?

– Если бы только он! Он заварил кашу – ему и отвечать! Но из-за него умерли там, в Тунисе, его старший сын и невестка. И выживший второй сын привез из этого похода три гроба.

– Он что, и женщину взял туда?!

– Да, всех потащил за собой. В могилу. Так что в Эг-Морт они живыми не вернулись.

Серж меланхолично отпил из хрустального бокала и, не спеша, поставил его на стол.

– «Мертвая вода», – произнес он. – Название оказалось пророческим…

Вид за окнами машины был странным, не похожим ни на что из того, что Ане приходилось видеть раньше. Прежде ей даже не пришло бы в голову, что во Франции могут встретиться такие места. Она вспомнила давние слова Сержа: «Такова Франция: разнообразием ландшафтов она бьет любую другую страну Европы, что и делает ее такой красивой».

И вот сейчас, глядя на окружающий пейзаж, Аня в который уже раз убедилась в справедливости его слов. Вокруг простиралась ровная местность, изрытая бесчисленными каналами и протоками, буквально испещренная озерами, озерцами и прудами. Всюду поблескивала вода. Насыщенная влагой, покрытая сочной зеленью земля образовывала более или менее узкие перемычки между бессчетными водоемами. Перемычки эти напоминали дамбы или запруды, и по ним шло шоссе, по которому они ехали, зачастую имея и справа, и слева от себя зеркало воды.

Чувствовалась близость моря: специфический, совершенно особый привкус морской соли в воздухе и свежий бриз, который врывался в салон машины через окно с приспущенным стеклом.

А скоро море явилось зримо. Вдалеке, у линии горизонта, показалась ярко-синяя полоска, вклинившаяся между небом и землей.

– Лагуны, – заметил Макс, глядя туда. – Море тут совсем рядом.

– Странные места, – отозвалась Аня. – Я таких никогда еще не видела.

– Почему странные? – возразил Макс. – Я как раз видел похожие.

– В самом деле? – заинтересовалась Аня. – Где же это?

– На Азовском море, – ответил Макс, – где я побывал в нежные юные годы.

– То есть лет, пожалуй, сто тому назад, – съязвила Аня. – Понятно.

– Да уж, – не обиделся Макс. – Жестокое время оставило на мне свою отметину.

И он рассмеялся. Аня улыбнулась и подумала, что он определенно стал лучше, потому что начал спокойно воспринимать ее шутки, без детской обиды, понимая, что она не хотела его как-то задеть. Просто у нее такая манера противная, с подкалыванием. И она ничего не могла с этим поделать! И еще стало заметно, что он как будто перестал бояться оказаться в глупом положении, в нем появилась уверенность. Нет, не самоуверенность, которая, по убеждению Ани, всегда говорит об ограниченности, а именно уверенность в себе. И это было естественным следствием того, через что они вместе прошли в последние две недели. Рядом с Аней был сейчас зрелый мужчина, на которого действительно можно было положиться, и в этом Аня смогла убедиться. Мысленно она вновь поблагодарила Сержа за эту возможность. Поистине, это стоило прерванных каникул! И даже всего прочего.

– Извини, – сказала она Максу, – это была глупая шутка. Так что ты говорил насчет Азовского моря?

– Я еще ничего, собственно, и не успел сказать, как ты перевела разговор на мою малоинтересную персону.

– Ладно, Макс! Не ерничай!

– Ну так вот. – Он вздохнул и продолжил: – На Азовском море много вот таких лагун – там их называют лиманами.

– Лиманы. Да, я слышала это слово. Говоришь, похоже?

– Ну, в общем, да. Я там был две недели с родителями.

– И как?

– Как вспомню, так вздрогну.

– Почему?!

– Комары. Просто тучи комаров. Почему-то с ними никак не боролись. И если днем еще ничего, то по вечерам находиться на улице было совершенно невозможно и приходилось сидеть дома. Дикость. Тогда, когда наконец-то становилось попрохладней, вот тут бы и побыть на открытом воздухе, подышать. А мы сидели в доме, с закрытыми форточками. И все равно комары проникали внутрь, каждую ночь мы вели с ними сражения. Жуть! Эти лиманы – настоящий питомник для комаров!