Владислав Савин - Красный тайфун : Красный тайфун. Алеет восток. Война или мир [сборник litres]

К-25 возвращалась в Полярный, когда Иван Петрович вызвал меня и Ефремова и заявил, что получена радиограмма из штаба флота с приказом.

– Мы не зайдем в базу. Сейчас всплывем, примем с «Сухоны» боевые торпеды – и на запад. А вас, товарищи писатели, попрошу перейти на транспорт, через сутки будете на берегу. Было приятно с вами познакомиться, Анна Андреевна, и с вами, Иван Антонович. Не поминайте лихом – может, еще и встретимся, в Москве.

Я ответила – что тогда уж в Ленинграде. И простите, если это секреты – но это что, война? После атомных бомб, Сианя и Шанхая, мир застыл на грани, как летом четырнадцатого. И я помнила слова Лазаревой, сказанные мне тогда: когда над городом тысяча тяжелых бомбардировщиков, меркнет солнце, а бомбы падают как дождь, и после в бомбоубежищах находят лишь пепел вместо людей. И единственная атомная бомба приведет к такому же результату. Боже, какой рыцарственной и гуманной казалась мне сейчас та далекая война, первая из числа великих войн – во время которой мы ужасались неслыханным прежде жестокостям вроде массового взятия и казней заложников, потопления мирных пассажирских пароходов. Вторая намного ее превзошла – какой же будет третья?

И бесполезно протестовать. Как в романе одного классика (интересно, был ли этот случай в жизни?), когда интеллигент, учитель, попав на фронт, увидел, что вокруг падают снаряды. И он бросил винтовку, встал из окопа и закричал: «Что вы делаете, здесь же люди!» Его разорвало в клочья снарядом. И война – еще Первая, не Вторая – продолжалась целых четыре года.

И если подводная лодка выходит в поход с боевыми торпедами – значит, война уже объявлена? Иван Петрович лишь плечами пожал – задача боевая. То есть будем врага топить. А он нас – будет стараться.

Лида Ч. мечтала, чтобы война началась – и нас разбили. После чего, по ее разумению, «цивилизованный мир научит нас демократии». Подобно тем интеллигентам, что слали поздравления микадо «с победой японского оружия». Но я-то не интеллигентка и никогда ею не была. Пусть большевики, подобно простонародью, не делали различия между интеллигенцией и дворянством. Интеллигент не служит никому, кроме себя, – а для дворянина же свобода означает свободу выбора, кому служить. Интеллигент не обременяет себя понятием чести, руководствуясь исключительно разумом (и целесообразностью) – для дворянина поступить бесчестно, даже перед самим собой, недопустимо. Знаю, что дворяне старой империи были далеки от этого идеала – потому и стала возможной большевистская революция. Но каждый отвечает за себя.

Эта песня, которую я вчера слышала здесь, в кают-компании, тоже сыграла свою роль. Лида Ч. могла думать что угодно – но эти люди, уходящие в смертельный бой, были сейчас своими для меня. И мне бежать на берег… это было как-то нехорошо.

– Иван Петрович, я хотела бы остаться, – ответила я, – и обещаю, что вас не стесню.

Командир корабля выглядел ошарашенным. Но заявил:

– Разрешу, если штаб дозволит. Если не получу «добро» до завершения перегрузки торпед – простите, но тогда марш на «Сухону». Вы понимаете, что мы на войну идем – и можем не вернуться?

– Понимаю, – ответила я, – но насколько вижу, в этой войне в штыковую бежать не надо. Так что я вас не обременю.

Наконец пришел ответ. Штаб не возражает (подозреваю, что и тут без Лазаревой не обошлось?), однако вопрос с нашим статусом на борту. Прикомандированные от политотдела флота – но и таковыми могут быть лишь те, кто принял Присягу. Тогда что я должна делать?

Все было просто. В командном посту подводной лодки я стояла перед Иваном Петровичем и повторяла слова. «Принимаю Присягу и торжественно клянусь». А ведь Присяга не может быть отменена – сохраняя силу, пока жива я и существует СССР. Царь Николай Второй, отрекшись, сам аннулировал присягу себе. Представить на его месте Сталина было невероятным. Вот и все – теперь я считаюсь на службе у Красной империи, до конца своих дней. А что скажет Лида – мне без разницы.

И даже если мне суждено не вернуться? Как – «с якоря в восемь, курс ост». Что ж, это будет, наверное, более достойным завершением жизненного пути, чем умереть в своей постели?

И был поход К-25. И мне довелось участвовать в морском бою. Наверху был вражеский флот – авианосец, крейсер, восемь эсминцев. А здесь, в глубине – напряжение, рубленые слова команд и лица витязей, идущих в смертельный бой. Или воинов дружины Одина, вырвавшихся из Валгаллы. Насколько я могла понять, мы подкрались незамеченными на глубине, ударили торпедами и отскочили – и после доклада, «цели номер один и два поражены», не стали убегать, а вертелись вокруг оставшихся вражеских кораблей, готовясь к повторной атаке. Я, не в силах разобраться в мелькании значков на экране, пыталась представить, как Иван Петрович – царь и бог здесь, все исполняют его приказ, и весь корабль – это как продолжение его руки – рассчитывает маневр, а эсминцы наверху пронзают море локаторами и готовы выпустить в нас торпеды и сбросить глубинные бомбы. Но мы не дали себя обнаружить и снова атаковали. И три цели уничтожены. И снова в бой.

Так мне довелось увидеть, каковы мужчины-воины в настоящем сражении. А не как они рассказывают о том за столом или на балу!

В этой войне норвежцы наш враг? Но ответил Иван Петрович – что Один-Вотан в действительности был нашим, славянским языческим богом, что показали раскопки Аркаима. И не норвежцы, а русские издавна ходили в этих студеных морях, открыли Землю Грумант, которая лишь сейчас, восстановив историческую справедливость, вернулась под наше владение. И вообще, с этой песней мы в боевые походы шли еще в сорок третьем. Когда «потомки викингов», что сейчас орут из Осло, бездарно слили свою страну немцам. Да и кто сказал, что варяги – это викинги, а вот есть мнение у товарищей ученых, что это было славянское племя, тоже ставшее одним из наших, русских корней.