Владислав Морозов - Охота на охотника [litres]

Подозреваю, что этот поручик Келемен, как и положено типичному адьютанту, особой смекалкой и инициативой не отличался. А значит, и действовал строго по стереотипу. Встретив в лице нас с графиней Катой нечто непонятное (персоны вроде нас были, культурно выражаясь, не на месте в логове этих польских «экстремистов»), он первым делом решил отвести нас в ближайший штаб, чтобы сдать нас там с рук и, таким образом, сложить с себя всякую дальнейшую ответственность – пусть вышестоящее начальство разбирается. Ему-то хорошо, а нам? Ну, придем мы в их штаб, и что? Допустим, что командующие идущей в здешней округе противопартизанской операцией венгерские офицеры еще не были в курсе всех наших с графиней «подвигов» и никак не могли связать наше появление на лесном хуторе как с лежащим на просеке со вчерашнего дня планером, так и с произошедшим накануне воздушным боем. Но, по логике, они неизбежно должны были связаться с немецким командованием и доложить об обнаружении в зоне боевых действий графини Дешеффи и крайне подозрительного турецкого коммерсанта по фамилии Йылдырым. А уж немцы-то сразу объяснят им, кто мы такие, и прикажут посадить нас под замок с приставлением часового до приезда гестапо. Хотя, скорее всего, Ката надеялась найти в этом штабе какой-нибудь транспорт (в идеале – автомашину), завладеть им и немедленно рвать когти подальше отсюда. Хуже будет, если телефон в штабе найдется, а вот транспорт – увы.

– А точно в штаб идем? – не оборачиваясь, спросил я у шедшей сзади Каты. Конечно, на банальный расстрел нас так далеко точно не повели бы, но почему бы и не спросить лишний раз? При разговоре следовало избегать любых двусмысленностей, дабы не возбуждать подозрения у поручика Келемена, чья обтянутая мундиром спина маячила на тропе метрах в трех впереди меня.

– Господин поручик сказал, что да.

– И далеко до этого штаба?

Мой вопрос был не праздный. Мы топали по лесу уже минут пятнадцать и пока что не увидели перед собой никого, кроме давешнего «секрета» в кустах. Оно и понятно, спрашивается – какой в лесу может быть фронт и «линия боевого соприкосновения»? Этак можно было запросто попасть и обратно в лапы к польской шляхте.

– Господин поручик не сказал, – отозвалась графиня.

– И что мы с этого будем иметь? – спросил я.

– Посмотрим, – ответила Ката. – Думаю, выбора у нас все равно нет. По крайней мере, выйдем туда, где не стреляют…

Следующие минут пять мы шли молча. Вблизи не стреляли, и чего-то подозрительного я вокруг не ощущал. Хотя, любой лес – это такое хитрое место, где за каждой елкой может померещиться бог знает что. Или вовсе даже наоборот, очень легко проморгать таящуюся буквально в двух шагах опасность. Как там говорили в одном не шибко новом кино? Видишь суслика? Нет?! А он есть! Вот и тут было совершенно непонятно – спрятался за ближайшим кустом или деревом кто-нибудь нехороший или нет. В этой южнопольской пуще любой пень вполне мог сойти за партизана или венгерского солдата.

Однако наша размеренная «прогулка по неведомым дорожкам» прервалась резко, внезапно и весьма своеобразно. Я чуть было натурально не наложил в штаны от резкого толчка, когда идущая позади меня вроде бы отягощенная весом своего до отказа заполнившего живот дубликата графиня весьма проворно и совершенно неожиданно буквально прыгнула на мою спину, уронив меня лицом в примятую сапогами поручика Келемена траву рядом с тропой.

– Опасность! Падай! – кричала она при этом, почему-то по-русски.

Спорить с ней я не стал, но дальше все понеслось, как в дурном, несколько замедленном кино. Графиня за какие-то секунды перекатила свое отяжелевшее тело через меня, переместилась вдоль тропы вперед, встала на четвереньки, а потом легла на бок. Поручик и сопровождавший нас гонвед остановились, вскинув свои волыны, удивленные то ли этим акробатическим этюдом, то ли репликой на русском языке.

Но долго удивляться и как-то среагировать им просто не дали. Откуда-то между деревьев, метрах в пятидесяти от нас, по тропе секанула довольно точная и длинная автоматная очередь, прошившая на уровне груди обоих растерявшихся венгров, а заодно и пустое пространство между ними, там, где за секунды до этого шли мы с Катой. При этом вспугнувший сорок и еще каких-то птиц звук стрельбы показался мне смутно знакомым.

Я, уже в который раз, заметно удивился тому, что эта чертова графинюшка, похоже, успела среагировать на опасность ровно в тот момент, когда неизвестный автоматчик нажимал на спусковой крючок. Как у нее это получилось на таком расстоянии – загадка. По всему выходило, что в лесу она видит и слышит как рысь или, скажем, сова.

– Хватайте оружие и быстрее за мной! – заорала графиня на том же русском. – И старайтесь выполнять мои команды! Я его вижу, а вы нет!!

Тут не поспоришь. Я подхватил с земли выпавший из рук упавшего замертво солдата «манлихер», а сделавшая молниеносную перебежку к убитому поручику Ката подобрала его автомат.

Пока она это делала, а я стоял на четвереньках, наблюдая за ней, из-за тех же деревьев (тут я судил по звуку, поскольку позиции стрелка с точки, где располагался я, видно не было) в сторону графини пустили еще одну короткую очередь, но Ката сделала почти незаметный шаг в сторону, и пули прошли позади и правее нее, затихнув в зарослях мясистой августовской крапивы.

– За мной! – заорала Ката, привстала и перебежала, пригнувшись, насколько это было возможно в ее состоянии, одна рука на спуске висящего на плече автомата, ладонь второй придерживает низ живота. И рванула она вправо от тропы, прямиком в чащу кустов. Как обычно, в слишком резвом для ее состояния темпе, но все же довольно медленно для нормального бегуна. Без лишних вопросов за ней ринулся и я. Только во время этого забега я не мог ни стрелять, ни как-то реагировать на возникшую угрозу в лице палившего нам в спину непонятно кого. Вообще довольно сложно совершать какие-то телодвижения, когда в одной руке у тебя болтается чемоданчик с пальтишком, а в другой ты тащишь за ремень тяжелую винтовку. И бежать пришлось между деревьев, пригнувшись и очень стараясь с разгону не влететь башкой в какой-нибудь встречный дуб…

– Влево! – вдруг заорала графиня. – Я вас прикрою!

Я немедленно подчинился, с трудом обойдя на разъезжающихся ногах встречное дерево, кору которого немедленно прошила короткая очередь. Когда пули ложатся метрах в полутора правее тебя, это, согласитесь, всегда нервирует. При этом, поскольку мы с графиней бежали на приличном расстоянии друг от друга и с разной скоростью, у неизвестного стрелка получалась классическая «охота за двумя зайцами». Поразить нас обоих одной очередью он физически не мог (это у него могло получиться бы только в том случае, если бы у него был ручной пулемет со стандартным ленточным питанием на полторы-две сотни патронов, да и то не факт, что, проведя стволом в довольно широком секторе, он стопроцентно попал бы в нас), и потому садил короткими попеременно, в каждого из нас. Учитывая, что при стрельбе очередями любой автомат кучно кладет только первые две-три пули, большинство выпущенных неизвестным боеприпасов улетали в белый свет, как в копейку. Ему бы снайперскую винтовку. Но, с другой стороны, что в ней толку при стрельбе в лесу, да еще в движении?