Владислав Морозов - Охота на охотника [litres]

Ну да, на ее месте я бы добавил еще, что это вовсе не люди, а фашисты.

– Смотри по сторонам и ничего без надобности не трогай, – дал я графине дельный, но явно запоздалый совет в стиле того, который, по непроверенным слухам, когда-то давал Владимир Джанибеков монгольскому космонавту Жугдардемедийну Гуррагче. Вместо ответа она вернула мне нож. Следов крови на его лезвии уже не было – успела протереть или она им вообще не воспользовалась? А как тогда она смогла уработать двух мужиков (без ножа-то?) – кадыки вырвала, шеи свернула или, скажем, глаза выдавила? Здесь я поймал себя на том, что мне в голову опять лезут разные излишне красочные ужасы. Тем более что в начале нашего путешествия голограмма Блондинки упоминала о том, как где-то в Италии эта самая Ката, под настроение, в один прием положила наповал семь человек из муссолиниевской контрразведки.

Между тем голая диверсантка-декретница взяла свой чемоданчик и шмотки, привычным кивком приглашая меня следовать за собой, через люк, на «второй этаж» самолета, надо понимать – в пилотскую кабину.

Лезть наверх, наблюдая впереди и выше себя голую женскую жопку, было не то чтобы приятно, но где-то даже забавно. Неожиданно выяснилось, что легкий загар на теле графини ровный и без светлых пятен на привычных местах трусов и лифчика. Где это она, интересно знать, успевала загорать голышом?

На «втором этаже» «Викинга» места было почти как в пассажирских авиалайнерах из моей эпохи, но потолки оказались все-таки довольно низкими. Хотя реальность, увы, никогда не соответствует кадрам из старых фильмов, вроде отечественной развесисто-клюквенной «Тайны двух океанов», где внутри подлодки (а снято все это было, понятное дело, где-то в павильоне) высота отсеков явно превышала два метра – в помещение с габаритами реальной подлодки кинокамеру тех времен точно было не затащить.

Прямо с лесенки я вслед за графиней попал в пилотскую кабину (там у меня сразу отлегло от сердца – парашюты летчиков лежали в чашках сидений), потом мы прошли через плотно набитую соответствующим оборудованием конуру радиста с плексигласовым турельным колпаком и установкой полностью готового к стрельбе 13-мм пулемета MG131 (отдельные «специалисты» считают эту махинерию не за пулемет, а за авиапушку) на потолке и далее уперлись в переборку с открытой дверью. А за этой дверью было небольшое помещение, этакий «бытовой отсек», вроде кубрика с металлическими шкафчиками и ящичками по стенам и парой узких лежанок, заканчивающееся глухой стенкой с круглым входом в технический лаз в виде широкой трубы, который вроде бы расходился к концам крыльев параллельно лонжеронам и служил для обслуживания моторов летающей лодки.

При этом единственный взятый живым пленный почему-то валялся на полу, а вовсе не на лежанке. Пленный оказался молодым, слегка небритым блондинчиком в короткой кожаной летной куртке (как мне показалось – итальянского образца), утепленных пилотских сапогах, серо-голубых бриджах и тонком белом свитере. Он был в качественной отключке, на его левом виске наливался изрядный синяк (кажется, мое предположение насчет вырывания кадыков было не столь уж далеким от истины), изо рта торчал тряпичный кляп (носовой платок?), а руки были предусмотрительно связаны за спиной чьим-то подвернувшимся Кате под руку брючным ремнем.

Войдя в отсек, графиня небрежно перешагнула через лежащего, потом вынула шпильку из прически и картинным жестом распустила еще мокрые волосы. Расчесала их словно сгустившейся из воздуха в ее руках расческой и откинула назад. Потом разобрала шмотки и начала одеваться. Натянула извлеченные из чемодана чистые трусы и прежнее, не сменяемое с самой Венгрии, платье, но пальто надевать не стала. Одевшись, она с явным облегчением присела на одну из лежанок.

– Почему этот? – поинтересовался я.

– Ну, во-первых, этот спал себе в этом отсеке и мне абсолютно не мешал, и только он здесь оказался хоть немного похож на офицера. Двое других были внизу и выглядели попроще. К тому же один из тех двоих попытался сопротивляться.

– А как, если не секрет, тебе вообще удалось попасть на борт?

– Это оказалось легче, чем я думала вначале. Они открыли три входных люка, а дежурные были только у двух. Идиоты. И ни один из них не успел даже расстегнуть кобуру…

О том, что стало с теми двоими дальше, я деликатно не стал спрашивать. Вот не дай бог, если последним, что ты увидишь в жизни, будет голая, да еще и сильно беременная баба, которая непонятно откуда взялась. Зато я спросил про другое:

– Что думаешь – сумеешь взлететь на этом?

– А почему нет? Самолет как самолет. Просто большой. Только надо все-таки понять, с чем мы имеем дело и на что можем рассчитывать.

Действительно, кого и зачем я спрашиваю? А то я не знаю, что эта мадам способна улететь откуда угодно и на чем угодно, хоть на снятых с петель амбарных воротах, хоть на эмалированном тазике. И в этом я за последние дни уже неоднократно убеждался. Так что пусть рулит, раз она этому обучена.

Одернув привычным движением платьице на выпуклом животе, Ката встала и полезла прямиком в пилотскую кабину, стараясь не удариться башкой о потолок. Лично меня там больше всего впечатляли взгромоздившиеся по середине приборной доски, между двух фундаментальных штурвалов, сразу шесть комплектов измерительных приборов (по числу моторов) и шесть массивных секторов газа под руками у пилотов.

Графиня немного посидела в левом пилотском кресле, оценивающе посмотрела на приборы, а потом вернулась в «кубрик».

– Ну и что там у нас? Керосину хватит?

– Заправка много больше половины. А, учитывая, что у них смонтированы дополнительные баки в фюзеляже, должно хватить надолго.

Вслед за этим она высунулась в верхнюю турель. Я так понял, чтобы осмотреться по сторонам. Толково; как говорится, не бзди, но помни, а то вдруг к нам уже плывет, рассекая волны, какая-нибудь кака. Сам я опять начисто забыл про осмотрительность – синдром непрофессионала.

– Что видно? – спросил я.

Но графиня не удостоила меня ответом, как видно, ничего интересного она снаружи не углядела. Она вернулась к пленному и некоторое время стояла, нависая над ним своим пузом.

– Посадите его! – попросила она наконец, отойдя чуть в сторонку.

Я взял пленного за грудки, поднял с пола и уронил задницей на лежанку, стараясь придать его упершейся спиной в борт тушке ровное положение. «Язык» дернулся, кажется, начав помаленьку приходить в себя. Не склонная к деликатности графиня окончательно привела пленного в чувство посредством нескольких мощных оплеух. Я на всякий случай взял «ППШ» на изготовку.

– Was Machen sie hier? – спросила она и, добавив, что орать и звать на помощь бесполезно, вынула заслюнявленный кляп из его рта. Весь дальнейший разговор велся на языке почтенных Фрейда и Каутского, то бишь на немецком.