Анатолий Дроздов - Князь Мещерский [СИ]

Французы поменяли программу: попросили начать с операций, а лекции перенести на последующие дни. Об этом мне сообщил Шарль, прибывший в отель ни свет, ни заря. Я даже позавтракать не успел. Вот за утренним кофе с круассаном он и вывалил новость.

— Не обижайся, Валериан, — развел руками француз, — но коллеги хотят видеть тебя в деле. Многие не верят тому, что ты автор новых методик. Их смущает твой возраст, княжеский титул и положение жениха принцессы, — он обмакнул круассан в кофе и откусил пропитанную напитком часть. — Считают, что слава дутая, а статьи в медицинских журналах под твоим именем писали другие.

— Ладно, — кивнул я. — Хотят убедиться – пусть смотрят. С чего начнем?

— С простаты! — оживился он. — Она интересует более всего – уж больно революционный метод. Тебе представят на выбор несколько больных, а дальше сам решай, кого из них оперировать.

— Мне будут ассистировать Бухвостов и Никитина.

— А я? — обиделся Шарль.

— Ты тоже. Но у них есть опыт таких операций, а у тебя нет. Поэтому будешь смотреть и запоминать.

А то еще влезешь не туда… Перед французами опозориться нельзя. Семен Акимович и Клавдия Николаевна к изменению планов отнеслись философски – люди опытные, не такое видали. Плакаты о переливании крови отложили в сторону, из кофров извлекли нужное оборудование, погрузились в такси и поехали в госпиталь Парижского университета, он же Сорбонна. Там нас ждали: в небольшой аудитории собралось с десяток местных врачей. Все немолодые, важные, полные достоинства и собственной значимости. Я ловил на себе их снисходительные взгляды. Ладно, цыплят по осени считают…

— Не будем зря тратить время, месье! — сказал я после взаимных приветствий. — Хочу видеть пациентов.

Для меня подготовили троих. Немолодых – от сорока восьми до шестидесяти лет, что не удивительно – аденома дает себя знать на склоне лет. Все трое – рабочие из предместья Парижа. Выбор ясен: нашли тех, кого не жалко. Я обследовал и опросил пациентов. В этом мне помогал Бухвостов – по-французски Семен Акимович говорил отлично.

— Итак, месье, — сказал я, после того, как обследование завершилось, и последний пациент вышел из аудитории. — Первым кандидатом на операцию я выбираю Антуана Тома.

— Почему именно его? — спросил важный дяденька с бакенбардами, назвавшийся доктором Леру. — А, скажем, не Мореля?

— Его оперировать бесполезно: рак в терминальной стадии.

— Вы уверены?

— Об этом свидетельствуют данные анамнеза. При ректальном обследовании у пациента обнаружены многочисленные узлы в простате. Его мучат боли в крестце и в правом подреберье. Он сильно исхудал. Все это говорит о том, что опухоль в простате дала метастазы в позвоночник и печень – это типично для этого вида рака.

Французы удивленно закрутили головами и стали переглядываться.

— В клинике есть рентген? — спросил я.

— Да, мсье! — подтвердил высокий, худощавый француз в белом халате.

— Главный врач клиники, доктор Бернар, — напомнил мне Шарль шепотом.

— Обследуйте Мореля на рентгенологической установке, мсье Бернар, — предложил я. — На такой стадии метастазы должны быть видны.

— Я ненадолго оставлю вас, господа, — сказал Бернар и вышел. Я же воспользовался предоставленной паузой для рассказа о предстоящей операции. Бухвостов, умница, привез не только необходимое оборудование, но и несколько плакатов с рисунками. Вывешивая их поочередно на кафедре, я подробно рассказал о методике. Слушали внимательно. По лицам врачей было видно, что для них это откровение. Я заканчивал лекцию, когда в аудиторию вошел Бернар. Все дружно посмотрели на него.

— Коллега из России прав: у Мореля рак, причем, в последней стадии, — сообщил главный врач.

По аудитории пробежал шумок.

— Откровенно говоря, я поражен, — продолжил Бернар, повысив голос. — Поставить безошибочный диагноз после короткого обследования и опроса… У нас с этим были затруднения. Мсье Месчерски, — он произнес мою фамилию с ударением на последнем слоге, — выражаю вам свое восхищение.

А что вы думали? Опыт не пропьешь… Я кивнул.

— Надеюсь, вы позволите нам присутствовать на операции? — спросил Бернар.

— Если будете вести себя тихо и не пытаться отобрать у меня ланцет, — улыбнулся я.

Шутка понравилась. Врачи рассмеялись и стали вставать. Операция проходила в специальном демонстрационном зале клиники университета. Бухвостов и Никитина не теряли времени зря, и, когда бледного Тома в одной больничной рубашке ввели в зал, все было готово.

— Не бойтесь, Антуан! — сказал я пациенту (посредством Бухвостова, конечно). — Я сделал сотни таких операций, и все они завершились благополучно.

— Мерси, — ответил француз. — Мне сказали, что меня будет оперировать знаменитый русский хирург, даже князь, правда, я не ожидал, что вы так молоды. — Я верю вам, мсье! Делайте свое дело. Замучила меня болезнь.

Санитары помогли Тома взобраться на операционный стол, Шарль наложил ему на лицо марлевую маску и стал капать на нее эфир из специального сосуда. Через несколько минут пациент уснул, и мы приступили к операции. Я комментировал вслух свои действия, Бухвостов переводил мои слова на французский, не забывая при этом ловко ассистировать. Французы не усидели на скамьях и подошли ближе. Я не отгонял. Во-первых, все в белых халатах и марлевых масках, во-вторых, дело привычное: в Москве тоже приходили посмотреть. Аденома у Тома оказалась не слишком запущенной, и мы удалили ее быстро. Я вставил в мочеиспускательный канал пациента тонкую резиновую трубку, другой ее конец, пропущенный сквозь резиновую же пробку, опустил в стеклянную банку с узким горлышком и закрыл ее. Никитина ловко обхватила шнурком горлышко и прикрепила банку к узкому пояску из тесемки, который перед этим застегнула на талии пациента. Применять свечение я не стал. Лишние вопросы, к тому же медицина во Франции передовая по местным меркам. Антисептика и анестезия присутствуют в полном объеме, широко применяется и российский стрептоцид.

— В первые дни после операции пациент не сможет мочиться самостоятельно, — объяснил я свои действия врачам. — Моча и кровь будет стекать в банку. Их надо регулярно менять. Мы оставим здесь несколько штук, так же, как и эти упоры для ног, — я указал на стойки по сторонам операционного стола. — С этой банкой, когда рана затянется, пациент сможет ходить и опорожнять ее самостоятельно в ватерклозете.

— Благодарю! — сказал Бернар и дал знак санитарам. Те погрузили Тома на носилки и унесли. — Шарман, мсье Месчерски! Я восхищен вашим мастерством. Вы блестящий хирург. Специально засекал время: на такую сложную операцию у вас ушло менее двух часов. Сейчас я предлагаю всем пообедать. Затем мы вернемся в операционный зал: у нас остался еще один пациент.