Ярослав Зуев - Новый Вавилон

Ухмылка, которую он позволил себе, понравилась мне даже меньше этих слов.

— Вы, полковник — остаетесь дитем порочного старого мира, даже отринув его, — вздохнул Вбокданов, как мне показалось, с совершенно не наигранным сожалением. — Вам, при всем старании, трудно себе вообразить, что искренняя вера в действительности способна сдвигать горы. Только нужно правильно захотеть. Для этого, правда, надлежит вытравить из себя убогие мелкособственнические пережитки, целиком отдавшись интересам общего дела на благо всех…

— Вот как, — сказал я.

— А вы думаете, для красного словца дорогой наш Ильич завещал нам учиться, учиться и учиться, непрестанно совершенствуясь?

— Точно так, как это делает Руди у себя в лаборатории, — с воодушевлением подхватила Эльза Штайнер. — А этот бездарь Вывих еще имел наглость подшучивать над ним! Между тем, именно при помощи упорных ежедневных тренировок на протяжении многих лет брат надеется довести свою способность концентрировать волю до такой степени, чтобы открыть дверь в Шамбалу одной силой мысли! И он уже здорово продвинулся в этом направлении, кстати. Незадолго до того, как я покинула его, уехав в Москву, Руди удалось увидеть очертания Белой пирамиды. Она забрезжила вдали, похожая на мираж, продержавшийся в воздухе около пяти минут. Брат сказал, это только начало, и скоро он сможет удерживать ее на гораздо более продолжительный срок. При этом она постепенно начнет приобретать все более четкие очертания, пока не станет достаточно плотной, и тогда Руди отопрет ее…

Невероятно, — вертелось у меня на языке, но я промолчал.

— Судя по последнему письму, которое я получила от него в Москве, опыты продолжаются, и брат вплотную приблизился к цели, — добавила фройлен Штайнер с гордостью. — И все — не покидая стен лаборатории, разумеется. Длительные упражнения в медитации — вот ключ, ничем не уступающий тому, что вы, сэр Парцифаль, привезли с собой на «Сверло». Только, в отличие от вашего ключа, тот, что развил в себе Руди, не надо везти за тридевять земель. Кроме того, его нельзя ни отобрать, ни украсть…

Последнее прозвучало довольно-таки зловеще.

— Понятно, что мы, революционеры-практики, свергнувшие самодержавие ради строительства счастливого бесклассового общества в отдельно взятой стране, сделаем все возможное, чтобы наши, советские люди, объединившись в едином порыве, обрели способность открывать любые двери в любые миры, куда им укажет партия большевиков. Более того, не сомневаюсь, развиваясь творчески и дружно, они далеко превзойдут прежние достижения мастеров-единоличников вроде герра Штайнера… — изрек Вбокданов. — Звучит обидно, дорогая Эльза, но ты привыкай, ибо это — неизбежно. Твой брат, при всем моем уважении к нему и его неоспоримым заслугам перед наукой — ученый старой школы. Иначе говоря — закоренелый индивидуалист, затворник, предпочитающий работать в одиночку, и не спешащий обнародовать результаты. Ясно, что наши люди, трудясь сообща, как пчелки, в едином коллективном порыве, добьются несопоставимо больших успехов, причем, куда быстрее герра Штайнера. Сольются воедино, в величественную сеть советских медиумов, станут генераторами, и что там Шамбала, абсолютно любая, самая невыполнимая прежде задача сделается им по плечу, вплоть до телепортации на Луну или даже Марс!

— Какой-то ебанный оппортунизм… — донеслось со стола, где похрапывал Гуру.

— При этом, мы — марксисты, а не какие-то там прожектеры, и отлично осознаем трудности, неизбежно ожидающие нас на этом пути. Во-первых, со временем — туго, поджимает оно не по-детски. Не одни мы на земном шаре, а в тисках враждебного империалистического окружения, и оно дорого даст, чтоб вогнать Стране Советов топор промеж лопаток. Да и человеческий материал, доставшийся нам после долгих столетий крепостнического рабства, мягко говоря, не радует. Пережитков темного прошлого в наших людях многовато, язв всяческих гнойных, вроде неграмотности, иждивенческих настроений и чисто кулацкого мировоззрения. От этого всего надо избавиться, модифицировать народ радикальным путем, а то — какой из него — генератор Светлого Будущего. Тоска одна…

— Да уж, — выдавил из себя я.

— Вот этим-то делом первостепенной важности мы в Химической лаборатории и заняты. Пока, понятно, до массового производства еще не дошло, но с опытными партиями мракобесов мы довольно далеко продвинулись, доложу я вам. Скажу даже больше — нам есть, чем похвастать. В лабораторных условиях перерождение проходит четко. Поэтому уже недалек тот день, когда мы, как следует обкатав технологию и подправив все неизбежные в любом новом деле изъяны, поставим процесс на поток…

— Какой процесс?

— Обязательного и поголовного усовершенствования трудящихся, — пояснил Вбокданов. — Глядите, полковник, сегодня любой домохозяйке ровно ничего не стоит перекрасить волосы, надо только до парикмахерской дойти. Села в кресло блондинкой, встала брюнеткой или там шатенкой, по желанию, двадцать минут — и готово. Вот и мы ровно по тому же принципу пойдем. Доставили, куда следует, закоренелого кулака-мироеда, удавится, но пригоршню зерна бедноте не даст, пропустили через аппарат доктора Вбокданова, — тут мой собеседник гордо подбоченился, — получили на выходе альтруиста, который ради братьев по классу все с себя снимет вплоть до трусов. И так далее. Берем мракобеса-попа — выходит лектор по научному атеизму, бога при таком помянешь — загрызет. Берем шалашовку из кабака, кокаинщицу и блядь, имеем Пашу Ангелину в сухом остатке, хлебом не корми, дай завладеть переходящим красным флагом, переплюнув всесоюзного ударника с Донбасса товарища Алексея Стаканова. И так далее, принцип понятен?

— И вы обладаете такими технологиями?! — ахнул я.

— Мы от них в каких-то двух шагах, — понизил голос Вбокданов.

— Но, каким же образом это делается?!

— Извините, но подробности составляют государственную тайну, — сразу же посуровел доктор. — Разглашать ее я, понятно, не могу. Но, в общих чертах скажу, наши методы основаны на комбинированных особым образом переливаниях крови…

— Вы шутите? — пробормотал я, почему-то подумав о вампирах.

Вбокданов будто прочел эту мысль.

— Возьмите легенду о графе Дракуле, пересказанную в популярном виде товарищем Стокером, — сказал док. — Один короткий неглубокий укус — и полная перестройка организма в итоге…

— Но это же сказка, — сказал я тихо.

— Песню такую марксистскую знаете: мы рождены, чтоб сказку сделать былью…

— Никогда не слышал такой…

— Так вот, это — всерьез, — заверил меня Вбокданов. — И она-таки сделается былью, уж можете мне поверить.

Я подумал, мне придется поверить. Помимо воли, поскольку мне не оставят выбора…