Ярослав Зуев - WOWилонская Башня-1. Пропавшая экспедиция [Calibre]

— Как же имя этого сооружения? — спросил папа, глядя на фотографию.

— Эуриминанки, — отвечал дядя Жерар. — Он чуть ниже стоявшего в Вавилоне оригинала, но так было задумано изначально, проектировавшими оба колоса зодчими, в остальном, они были идентичны конструктивно и возводились параллельно, хоть и посвящены двум разным божествам. На вершине подлинной Вавилонской башни находилась Эсагила, храм верховного бога Мардука. А вершину зиккурата в Борсиппе венчал Дом Вечности, святилище бога Набу, приходившегося Мардуку сыном. Его почитали, как покровителя мудрости…

— То есть, башни были возведены в честь отца и сына? — уточнил папа.

— Именно так, — подтвердил дядя Жора. — Примечательная деталь. Вера в Набу восходит к еще более древнему культу бога Туту, позаимствованному жителями Борсиппы у египтян, которые наделяли его громадной властью над демонами, проникающими к нам из потустороннего мира. На этом основании египтяне считали Туту Стражем Врат. Кем-то вроде пограничника, если по-нашему… — француз позволил себе улыбку. — Одновременно, в качестве покровителя мудрости, Набу-Туту имел множество общих черт с знаменитым египетским богом-просветителем Тотом, отождествлявшимся эллинами с олимпийцем Гермесом. В результате причудливого слияния этих двух божеств появился величайший из мудрецов древности, известный как Гермес Трисмегист. Изучая приписываемые ему философские труды, в частности, «Изумрудную скрижаль», средневековые алхимики искали рецепт Философского камня. Под которым, разумеется, надлежит понимать, вовсе не способ изготовления сверхпрочных золотых булыжников из ртути…— Жорик еще шире усмехнулся, — а попытки познать подлинный смысл Мироздания, известный лишь богам. Ну и место каждого из нас в этом чрезвычайно сложном и многогранном процессе. Наше предназначение, я бы сказал. То, что в индуизме зовется Дхармой, а у китайцев — Путем Дао…

Папа разинул рот.

— Теперь давайте вернемся в Борсиппу, месье, где до сих пор сохранились руины построенного в честь бога мудрости зиккурата, служившего Вавилонской башне двойником, — предложил Жорик. — Само имя Борсиппа, переводится с шумерского, как Место Борьбы. В древности она была весьма многолюдным городом, ее звали Вторым Вавилоном. Оба имени — весьма символичны. Сейчас я поясню, почему.

Они остановились у картины, изображавшей Вавилон в период его расцвета. Изумрудные воды Евфрата бороздили парусники, великолепные дороги, скользнув по переброшенным через реку арочным мостам, исчезали под сводами величественных ворот, среди которых выделялись покрытые небесной глазурью ворота богини Иштар. Когда папочка был маленьким, он часто любовался ими на цветной иллюстрации из Советской детской энциклопедии. Том, посвященный Мировой истории, папа уже тогда проштудировал от корки до корки энное количество раз. Мишель, кстати, долгое время пребывал в заблуждении, будто Пергамский музей, которому ворота Иштар служат чем-то вроде визитной карточки, находится в Пергаме, и был удивлен, узнав, что он расположен на берегу Шпрее, в самом центре Берлина…

— Первое название Вавилона — Ка-Дингир-Ра, что в переводе с шумерского языка означает Врата Богов, — начал дядя Жерар. — После того, как их цивилизация пришла в упадок, смысловое содержание имени сохранилось. Просто западносемитский народ амореев, явившихся на смену шумерам, стал произносить его по-своему, Баб-Илу, что на семитском — все те же Врата Богов. Причем, вот примечательный нюанс, сами христианские апостолы, для которых Вавилон был олицетворением порока и зла, вместе с тем, звали Вавилонскую церковь единственной истинной. Помните, должно быть, эту фразу у апостола Петра?

Папа неопределенно хмыкнул, поскольку, лишь бегло просмотрел Новый Завет, полученный по почте от одной из евангелистских конфессий в самом конце восьмидесятых, а признаваться в невежестве ему показалось не с руки. Зря беспокоился, Жорик, пропустив мимо ушей возникшие у собеседника затруднения, преспокойно двинул дальше. Как и большинство прирожденных рассказчиков, он был, что называется, на своей волне.

— Итак, акцентирую ваше внимание, старина, — вел дальше француз. — Задолго до того, как на берегах Нила появились первые пирамиды, тут, в междуречье Тигра и Евфрата, были возведены две фантастически высокие для своего времени башни. В Вавилоне, то есть, Вратах Богов, появилась стометровая громадина зиккурата Этеменанки с храмом творца Мардука на крыше. А в городе Борсиппа или Втором Вавилоне, как они ее величали, вознеслась башня-близнец, зиккурат Эуриминанки, его еще называли Домом Сами Владык…

Пока дядя Жора говорил, папа разглядывал великолепный макет древнего Вавилона, ряды неприступных зубчатых стен, роскошные дворцы знати, многолюдные рынки и просторные библиотеки, где хранились нанесенные на глиняные таблички тексты. Над морем крыш господствовала исполинская башня построенного в честь Мардука зиккурата.

— Расстояние между Вавилоном и Борсиппой не превышает двадцати километров, — вел, тем временем, дядя Жора. — В хорошую погоду, когда не свирепствовали ливни или песчаные бури, с вершины Вавилонской башни открывался изумительный вид на ее двойника во Втором Вавилоне, и наоборот. По ночам жрецы зажигали в храмах священные огни, и они сверкали сквозь мглу, как два маяка, указующие путь. Днем для тех же целей служили отполированные до зеркального блеска медные щиты. Поймав в них солнечные лучи, как это, много позже, делал Архимед в Сиракузах, жрецы заставляли фотоны света бесконечно метаться между двумя идеальными отражающими поверхностями на верхушках башен. Таким образом, по представлениям вавилонян, поддерживалась непрерывная связь между отцом и сыном, создателем всего сущего Мардуком и его отпрыском, богом мудрости Набу, командированным им на Землю, чтобы учить наших пращуров уму-разуму. Те из них, кто прилежно учились и достигали совершенства, наделялись правом переступить священный порог, и переносились в Рай. Как вы уже знаете, месье, именно Набу, в дополнение к обязанностям просветителя, был назначен Стражем Врат, и решал, кто из смертных достоин этой высокой чести. Напомню вам, старина, что именно бог Тот, выступающий двойником Набу в древнеегипетской мифологии, осуществлял аналогичную функцию на небезызвестном суде Осириса, взвешивая сердца умерших на знаменитых весах Анубиса…

— Красиво, — вздохнул Мишель.

— Красиво, — с готовностью согласился француз. — Но, дело не только и не столько в красоте, месье Адамов. — Вавилоняне верили, будто связь между двумя, разделенными Вратами, мирами, божественным и человеческим, существует на самом деле. По их представлениям, мир богов был безукоризненным, как говорится, придраться не к чему, и являл собой нечто вроде эталона. Чего не скажешь о мире людей, где всегда хватало проблем, причина которых заключается в несовершенстве самого человека. Боги, как учили месопотамские жрецы, произвели Акт творения, когда высекли искру жизни и зажгли от нее огонь бытия, заставив расступиться первозданный мрак. Но, живительные лучи, упавшие из их лучезарной обители к нам, подверглись искривлению. Отражающая поверхность оказалась далекой от идеала. Слишком шероховатой, чересчур кривой, к тому же, изобиловала разнообразными сколами и трещинами. Поэтому идеальные пропорции, установленные богами в своем мире, были нарушены, а весь их прекрасный замысел, состоявший в том, чтобы воссоздать идиллию божественных октав на нашем, грубоватом физическом плане бытия, полетел, извините, коту под хвост. Обернулся чудовищной какофонией. Неудача жестоко ранила богов, но даже не потому, что болезненно уязвила их самолюбие, хотя это, надо полагать, тоже имело место. Дело в том, что божественная вселенная, служившая нашей прототипом, пострадала, когда ее искаженная до неузнаваемости проекция, отразившись в кривых зеркалах физической реальности, упала обратно, как бумеранг, и ввергла оригинал в сумятицу и хаос…