Василий Криптонов - Заметки на полях

— Во мелет! — восхитился Цыган. — Надо его с собой на стрелки брать, да, Рыба? Залечит так, что даже п**дить никого не придётся.

И вот так вот, под дружеское ржание, наша маленькая компания добралась до места.

— Тут стопари, — скомандовал я, увидев одноэтажное здание с зарешёченными окнами. — Дырки для глаз в шапках у всех есть, или мне чулки снимать?

— Чё мы тут делать-то будем? — спросил Цыган.

— Воровать, — пояснил я. — Перед нами загадка мироздания. Полузаброшенный завод. Как мы можем видеть, он тщательно укрыт за бетонным забором от таких злоумышленников, как мы. Но вот бетонный забор плавно переходит в здание, выходящее окнами на дорогу. Чья была гениальная идея — не знаю. Может быть, к постройке привлекали специалистов компании Майкрософт. Но суть в том, что там, внутри, был какой-то цех. И осталось много всякого чернометаллического говна.

— Чермет? — разочарованно переспросил Цыган.

— Много, — сместил я акценты. — А пункт приёма метрах в пятиста.

— Но там же решётки, — подал голос Гоша.

— Бинго, Шерлок. Именно поэтому мы взяли с собой сразу две ножовки. — Я поднял одну ножовку с пола, потрогал полотно. Новёхонькое.

— Херня какая-то, — проворчал Цыган. — Ну-ка подожди.

Он выбрался из «Нивы», вразвалочку подошёл к зданию и заглянул внутрь. Перешёл к следующему окну, покрутил головой.

— А почём сейчас чермет берут? — спросил Рыбин.

— Без понятия, — отозвался я. — Но по пятисотке реально должны срубить, насколько я помню. А то и больше.

В будущем пятисотка — это вообще не деньги. Так, бумажный самолётик скрутить от скуки, или в сортире подтереться — по настроению. Но в начале двухтысячных, да в нашем возрасте даже сто рублей — уже весьма серьёзная сумма. То есть, у меня есть все шансы буквально разбогатеть на некоторое время. Плюс ещё бутылки дома — тоже деньги. Не знаю даже, на что они мне, но пусть лучше будут, раз так сложилось.

— Ничё так, — сказал Цыган, вернувшись в машину, и с уважением посмотрел на меня. — Ну давайте.

— Чего давайте? — переспросил я.

— Ну, иди, пили!

— Хренасе — я иди! Ты на меня посмотри, блин. Ручки тоненькие, сам худенький, в чём душа держится — непонятно. А ты вон какой бугай здоровый.

— Ты не базарь, слышь! — тут же начал пухнуть Цыган. — Я за тачку отвечаю.

— Угу, чтобы чуть чего — по газам и нас тут бросить, — кивнул я.

— Чё сказал?!

— Да я вообще молчал. Ладно, пацаны. Пошли.

Я взял одну ножовку, другую протянул Рыбину. Он выбрался наружу, матюгнулся, ступив в заросшую травой канаву. Отогнул кресло.

Первым вылез Гоша. Весь какой-то маленький, зашуганный, аж слеза наворачивается. Я покинул корабль последним, не считая капитана. Встал посередине, между двумя товарищами по оружию.

— Запомните две вещи, пацаны, — сказал я. — Во-первых, мы делаем это не ради любви, а ради денег. А во-вторых, за всё, что мы сделаем, отвечать будем тоже вместе.

Первыми пилили мы с Рыбой. Я взял прут пониже, он — повыше. Прутья солнечными лучиками расходились от угла окна, поэтому было не слишком удобно. Но потом Рыбин додумался влезть ногами на подоконник, и дело пошло.

— Чё его раньше никто не обнёс? — пропыхтел он, стараясь.

— Бывает и такое, — в тон ему ответил я, — обнаружить непорочную Эсмеральду в вертепе с отбросами общества.

— А?

— Х*й на! Пили давай.

Внутри, в пыльном и убогом бетонном помещении, виднелись настоящие сокровища. Здесь были и трубы, и какие-то прутья, и здоровенные металлические зубчатые колёса, валы, прочая хрень, ни назначения, ни названий которой я не знал. Это действительно напоминало взгляд в душу девушки, от которой тебе нужно лишь одно, и ничего больше. И сейчас мы с Рыбиным на пару лишали милашку невинности… Господи, что творится у меня в голове, а? Ты когда подростковые гормоны создавал, о чём вообще думал? Явно о похабщине какой-то.

— Шухер! — робко подал голос Гоша.

Мы с Рыбиным, не рассуждая, бросили ножовки на землю и отскочили, схватившись руками за промежности — каждый за свою. Гоша к нам присоединился. Невинная картина: трое примерных мальчиков ссут на пережиток совкового индустриализма. А в «Ниве», небось, папа ихний сидит. На рыбалку мальцов повёз. А ножовки вообще не наши, они сразу тут валялись, гражданин начальник.

— Слышь, Рыбин, — сказал я, пока мимо нас ползла, тщательно объезжая выбоины, чёрная «Королла», — а вот если бы тебе нравилась девчонка, но её отец бы тебя ненавидел, что бы ты сделал? Ты в таких вещах должен разбираться.

— Да пох ваще, — поделился мудростью Рыбин. — Я еёного батю трахать не собираюсь.

— Логично, — не мог не признать я. — Ну а если он тебя побьёт?

— Чё, б**дь? Да мы его с пацанами отхерачим — ходить будет заново учиться, ёб…

— Весомо. Но его дочь тогда тебя возненавидит.

— Да и х*й на неё тогда.

— Ясно. Не дозрел ты ещё до настоящего чувства…

— Пошёл ты на х*й! Пили давай, уехал этот хрен. Э, ты, сопля, на, подмени, — протянул он Гоше ножовку.

— Я не сопля.

— Поп**ди ещё. Деньги отрабатывай.

— Да не надо мне никаких…

— Гоша, — перебил я. — Пилу взял и полез на объект. Ты помнишь, о чём мы говорили.

Полезть-то Гоша полез. У него даже преимущество было перед нами с Рыбой: его так трясло, что пила буквально сама двигалась.

— Ты какой-то напряжённый, — заметил я.

Гоша посмотрел на меня диким взглядом из-под налезшей на самые брови шапки.

— Нас убьют, — прошептал он. — Или посадят.

— Или изнасилуют, — не стал спорить я.

— Тебе что, ещё смешно?!

— Гоша, грёб твою мать, прекрати трястись! Никто нас из-за таких денег убивать не станет, если сами не вынудим. И никто нас не посадит — ни тебя, ни меня, ни даже Рыбина. Мелкие мы ещё. Максимум — на учёт поставят, от родителей огребём. Если кого и закроют ненадолго — так это Цыгана, вот он почему в машине и сидит. Фу, бля, как я задолбался этот прут дрочить…

Только я это сказал, как ножовка провалилась в пустоту, и прут весело затрепетал.

— Хм, — тут же озадачился я. — Это его теперь ещё и у основания пилить?

— На хрена? — спросил над самым ухом Рыба. — Загнуть внутрь, и всё.

— Шаришь.

— А то, блин. Пили ещё!

— Без тебя знаю.

Я без всякого энтузиазма принялся за следующий прут. Рука уже онемела до самого плечевого сустава.

— Давай-давай, Сопля, — подбадривал Рыбин, прикурив сигарету. — Тренируйся, потом дрочить сможешь сутки не переставая.

— Я не сопля! — огрызнулся Гоша.

Трястись он стал меньше, но пилитель из него был хреновый. Прут даже до половины не довёл, а ведь Рыба начинал.

— Шухер, — быстро сказал Рыбин.

Мы бросили пилы и заняли позицию. Медленно приближался гул мотора.

— Надо тебе, слышь, тоже погремуху придумать, — сказал Рыбин. — Будешь Ко́валь.