Алексей Дягилев - Противотанкист

Интересно, — почему это немецкие «самовары», по зениткам в лесу не стреляют? Хотя понятно почему, дальность не позволяет. Хлопки вышибных зарядов мин не слышно, видимо ведут огонь с двух километров. Это хорошо. А плохо то, что фрицевская «штуга» затихарилась, а она до наших пушек из своего окурка достанет. Если бы в лесу были тридцатьчетвёрки, то им было бы пофиг, а для расчётов зениток любые осколки смертельны. Поэтому им уже желательно сменить позицию. Походу не успели. Грёбаная самоходка открыла беглый огонь, и одно орудие замолчало. Нет, перестали стрелять обе зенитки, но одна после первых же накрытий, а вторая чуть позже. Увлеклись парни, раньше надо было позицию менять. Хотя такую дуру далеко на руках не укатишь, тягач нужен. А фрицы не замолкают, а всё гвоздят и гвоздят по лесу.

Смеркалось. С той и другой стороны стрелять почти перестали. А вот и гости пожаловали. Чего-то подобного я ждал, и периодически окидывал «вооружённым» взглядом опушку, ближайшего к нам леска. От нас до него километр, а вот фрицам до Алексеевки, метров шестьсот. Ну а река для пули, это не препятствие, несмотря на растущий по берегу кустарник. Поэтому установив на опушке станковые пулемёты, фрицы ползут к деревне. Одновременно с выползнями, начинают вести беспокоящий огонь немецкие миномёты. Штуга вылезла из засады и покатила вперёд, шутцы выдвигаются на рубеж атаки, примерно в километре от деревни. А вот теперь ничто не помешает нам обосрать гансам всю малину. И хоть практически ничего не видно, но прицелы выставлены ещё засветло, дальность до цели рассчитана, поэтому просто командую.

— Огонь!

Две «косы смерти» сразу начинают работать длинными очередями, а я сначала подсвечиваю цель, а потом запускаю в небо красную ракету. Мы ведь не просто погулять вышли, а чисто на всякий случай прихватили с собой небольшой арсенал. Лично у меня помимо короткоствола и сигнального трофейного пистолета, ППД и «немного» гранат. Хоть из меня сейчас «стреляло» и неважнецкий, всё-таки я не герой «киношедевров», чтобы метко стрелять из автомата с одной руки, при этом в кого-то ещё попадая, но при случае, необходимую плотность огня создам. Мужики также акромя пулемётов, прихватили немного патронов. И если у дяди Фёдора был штатный боекомплект на три ленты по сотне патронов, то у Малыша таких боекомплектов было три. Один под рукой и два в вещмешке. С километра эффект не очень, но наших в деревне предупредим, да и горячих угольков фрицам в штаны подсыплем или подкладём. Хороших таких угольков, калибра 7,92.

Ага. Не понравилось. Припекло. Да и наши в деревне заметили и оценили. Особенно пара станкачей старается, а ручники и самозарядки уже так, за компанию, для поддержки штанов с угольками. Хотя от них до фрицев ближе, поэтому и эффективность стрельбы больше, чем у нас. Помогаю своим пулемётчикам поменять перегретые стволы и, переместившись на другую позицию, продолжаем свой концерт по заявкам радиослушателей, но уже короткими очередями. Не тащить же обратно лишнюю тяжесть. Я сегодня в роли статиста, вторым номером на двух пулемётах, ну и осветителем подрабатываю, на полставки. Поэтому, подвесив очередную люстру на парашюте, корректирую стрельбу, одновременно наблюдая за обстановкой. Немцы оценили наш «энтузазизм», и два их тяжёлых пулемёта начинают работать в нашу сторону. Остальные два по деревне. Тяжёлые, это в немецком понимании, а по нашему — станковые. Ну, а если быть ещё точнее, то единый пулемёт на станке. Как не называй, а разницы от этого никакой, особенно если пули свистят над головой, и впиваются в стволы деревьев поблизости, поэтому залегаю. Ближе к земле, оно как-то безопасней и теплее. Теперь уже немцы не жалеют ракет, а поняв, что их фланговая атака сорвалась, откатываются в перелесок.

Атака на фланге сорвалась, а вот с фронта продолжилась. Немецкие миномётчики уже хорошо пристрелялись, поэтому их огонь достаточно точный и плотный. И если против пехоты воевать ещё можно, то грёбаная «штуга», уничтожает огневые точки с дальней дистанции, и не торопясь подползает всё ближе. А вот с ней уже нечем бороться. Зенитки, судя по всему, разбиты, а сорокапятке, этого зверя не взять, даже если мы и подтянем сюда одно орудие. Конечно, если штурмовое орудие заедет в деревню, то шансы подойти ближе и кинуть гранату или бутылку будут, но немцы далеко не дураки, и наступают медленно, не отрываясь от своей пехоты. Скорее всего, роте больше не удержать позиций в деревне, и остаётся или отступать, или подороже продать свою жизнь, прихватив с собой на тот свет несколько камрадов. Есть ещё вариант, прекратить сопротивление и сдаться в плен, но это не наш метод. А момент отхода упустили. Да и немцы попались какие-то упоротые. Обычно, после неудачной атаки, отходят на исходные и ждут, а тут прут и прут, не передохнув и не перегруппировавшись.

А чего это «лесные фрицы» притихли? Да и ракеты перестали пускать в нашу сторону. По деревне они стрелять продолжают, причём из четырёх пулемётов, — а мы, чем хуже? То, что мы перестали вести огонь, не видя целей, ещё не значит, что мы убежали. Ну-ка, проверим свои догадки. Запускаю «светляка» правее перелеска. Вот они, голубки. Тихо бегут по лугу во весь рост и никого не боятся, а это они зря, поэтому указав на новые цели своим, запуливаю в тёмное небо люстру, и перезарядив ракетницу, подаю сигнал «полдер». Рота противника с фланга, это ни есть хорошо, а наши всё ещё не чешутся. Мы тут тоже не пальцем деланные, но патронов может на всех супротивников не хватить, а «кавалерии из-за холмов», что-то не видать. Парни и так после пары длинных, работают короткими очередями, экономят. Конечно, можно было подпустить поближе и врезать кинжальным, но в темноте подпускать роту противника на сто метров, как-то не хочется. Хоть и не ночь, но восемь часов вечера в начале октября, это сплошная темень. Поэтому открываем огонь сразу, до немцев уже метров шестьсот.

Атаку мы замедлили, но не остановили, зато два тяжёлых пулемёта на себя отвлекли, а сколько лёгких стало стрелять в нашу сторону, я уже не считаю, потому что ползу следом за Фёдором менять позицию. Малыш пока прикрывает, но недолго. Минута, и он тоже замолк. Пулемёт замолк, а Емеля пыхтит где-то позади нас. Были бы окопы, ещё можно было пободаться чуть дольше, а подставляться под глупую пулю, ну его в пим. Пролюбив скрытность манёвра, немцы навесили над нашей берёзовой рощей осветительных ракет на парашютах и, поливая деревья пулемётным огнём, продолжают атаку. Причём заходят на нас обратным клином, расходясь в стороны. Центральный взвод залёг и ведёт огонь с места, а два других обходят рощу с флангов. Правый от нас взвод в зоне поражения, а вот левый, скоро из неё выйдет, тем более до противника уже четыреста метров. Пока мы ползли, гансы бежали, а может и пешком шли. Теперь нам остаётся или валить всех, или сваливать побыстроляну. Выбираем план «Б». Из двух стволов валим левый взвод, и пока остальные не опомнились, включаем левую заднюю, и сваливаем на северную опушку. А дальше, прикрываясь деревьями, несёмся во весь опор, в деревушку с «поэтическим» названием — Носки или Сноски. А уже вслед нам летят «морковки» из ротных миномётов, но падают они в роще.