Юлия Гордон-Off - Карелия [СИ]

Но я не закончила описание условного километра. Из болота можно вылезти на гряду или отдельный взгорок, на котором на твёрдой почве с радостью разрослись матёрые ели и берёзы, старательно отвоёвывающие друг у друга каждый кусочек свободного пространства на хорошей земле, да и подлесок местами как в джунглях, так что хоть и радует надёжная опора под ногами, но продираться сквозь сплошные ветви не сахар. А потом вдруг полянка, поросшая сейчас уже полегшей высокой травой, а на краях, словно оберегая просвет от леса заросли дикой малины и весь в пуху уже отцветший иван-чай с головками своих стеблей выше головы. Почему такие прогалы не зарастают я не понимаю, наверно этому есть объяснения, но не до того, мы пересекаем прогал, и снова скрываемся в лесу. И снова лес на взгорке, и снова болото, ручей, то прячущийся между корнями совсем, то разливающийся болотистым озерком. Или вдруг заросшая диким подлеском старая вырубка, коварная бросающимися неожиданно под ноги невидимыми в кустарнике и траве пнями.

Вот примерно так километр за километром. Я как-то привыкла к более стабильным что ли лесам. Где ельник, так ельник, стоят одна к другой и под ними даже в солнечный день сумерки и земля под шатрами лап чёрная от перепревших иголок и ни пятнышка травы. А берёзовая роща светлая и открытая, с травой, рябинками и осинами, вся словно просвеченная и праздничная. Сосняки, особенно на песчаных косогорах это вообще особое состояние, стволы золотые на солнце, ветерок свободно носится, земля укрыта пружинящим слоем иголок, травы мало и даже та, что есть – хлипкая… И один лес в другой переходит постепенно и каждый тянется, а не как тут всё перемешано и болота в чересполосицу. Такое ощущение, что в местных условиях вынужденная выживать природа делает это с каким-то особенным остервенением и даже озлоблением…

Всё так же стоит эта удивительная осенняя тишина, только вверху в кронах ветер иногда налетает… Вдруг Никита руку поднял и так и застыл на одной ноге. Я тоже встала, уже научилась на поднятую с кулаком руку замирать. Я ничего не услышала, а вот старшина метнулся к командиру, пробегая мимо Авдея что-то буркнул и они о чём-то переговорили на ходу, потом Никита снова встал впереди и мы значительно взвинтили темп. Где-то через час уже и я услышала вдалеке лай, но, судя по тембру, это какая-то небольшая собачка, и чего все так задёргались. Вскоре сделали привал и Иван объяснил, что Никита пошёл сюрприз для собачки готовить, пока там собака есть, шансов оторваться у нас почти нет. На моё возражение, что собачка-то маленькая, не страшно… Он скривился, сказав, что местные крупных собак и не держат, у них на зверя натасканы малявки, едва до колена, но лёгкие на ногу и по следу хорошо идут, и так смачно с досады сплюнул, что стало понятно, как ему хочется выругаться…

Старшина вернулся, и мы снова пошли куда-то. Через буквально минут тридцать тишину разорвал непрекращающийся истошный визг с явно собачьим поскуливанием, который через минуту словно захлебнулся.

— Прирезал хозяин свою сучку, а вот теперь попробуем оторваться… Но если охотник хороший, то за свою собаку он нас из-под земли выкопает… — процедил старшина…

И тут началось! Я думала, что меня невозможно уже удивить, что я уже набегалась по этим лесам на три жизни вперёд, но оказалось, что я могу ночь без сна и не просто идти, а идти быстро наощупь, и не падать, а вполне осознанно переступать ножками.

Даже с моим куцым чувством направления, мы носились какими-то невообразимыми петлями. Мы шли по речкам, потом вдруг срезали её петлю и шли по ней же обратно, чтобы снова выйти на берег и опять куда-то идти. Никаких врагов я не видела, но по парням понимала, что они не просто рядом, а буквально уже дышат нам в затылок…

На одном из привалов услышала, как парни обменивались мнениями:

— Никита! Они нас пытаются к дороге прижать и к берегу не пустить…

— Вот уж не думал, что в этом треугольнике дорог на Видлицу и Питкяранту, как в ловушке окажемся…

— Единственный шанс – это на север прорываться, там среди озёр ты сам говорил, каждую тропку знаешь…

— Выпасут нас у дороги, да и перекрыли её до самого Ведлозера, а по его берегам хутора натыканы, не пройдёшь…

— Я думаю, что единственный шанс проскочить через дорогу у нас там, рядом с Лаваярви, но туда нам километров двадцать…

— Если чуть вернёмся, и по тому плёсу рванём по прямой, то вполне можем километров пять выиграть… Не ждут они, что мы прямо пойдём. А ещё, будут на берегу ловить, ведь по направлению это почти к озеру…

— Надо сдюжить, бойцы!..

Я уже дважды роняла сбитую с головы буденовку, и теперь она была надета с опущенными клапанами, которые болтались по бокам, как уши у слона. Волосы налипли на лоб, и даже подумать страшно, какой колтун у меня на голове. Если раньше, до сегодняшнего дня, я держалась и помнила папкины наставления, что в пути пить нельзя, только в самом конце. То теперь пить уже была просто вынуждена, но всё-таки старалась себя сдерживать и по примеру других на привалах один глоток, а сначала прополоскать рот и сплюнуть, как бы ни хотелось проглотить.

Не знаю, где и что такое эта Лаваярви, но путь до неё я запомнила урывками. В какой-то момент пришла в себя и обнаружила, что мою рацию тащит сзади Иван.

— А ну отдай! Как ты посмел?!

— Отдам… Ты сама как?… Очухалась?…

— Вроде. Давай рацию…

Кирпичная квадратина снова упала на мою спину, но благодаря Ивану я правда сумела в себя прийти. Видимо он меня разгрузил, когда я реально начала ногами заплетать… День уже двигался к исходу, мы уже больше суток носимся как лоси по этим буеракам…

— Далеко нам ещё?

— Километра два… Может чуть больше… Потерпи… Привал сделаем… Пока командир со старшиной… Проведают сходят… Со следа вроде стряхнули… Давно не слышно…

Лаваярви оказалось озером, и мы по заросшему прибрежному мелководью в начинающихся сумерках подошли к дороге, а потом и перешли по старому заросшему коллектору для сброса талой воды. Вскоре вышли на берег, который стал суше и повышаться. И несмотря на начинающуюся ночь мы довольно живенько порысили вперёд. Через ещё пару километров встали на ночлег…

Наутро встали, от погони мы, похоже, оторвались и сейчас наше племя решает, как нам дальше быть.

— Раз уж мы вырвались, то пытаться выбраться на берег южнее Салми глупо. Уверен, нас там так плотно пасут, что до берега не дойдём. Командир! Мы уже почти вышли в мои родные места, пройдём севернее за Койринойю, а там на юг. Придётся пару дорог перейти и железку, но выйдем в шхерах на берег. Тут только нужно будет катер вызвать, и чтобы он не заблудился, тут в шхерах это очень просто, тут местный нужен, кто каждый камень здесь на мысах знает. А где они такого найдут, даже не знаю…