Сергей Зеленин - Верховный Главнокомандующий

Не в первый раз великих князей щемят на гроши! В 1886 г. Александром III было высочайше подписано «Положение об императорской фамилии», согласно которому звание великого князя или великой княгини, соответствующее ему денежное вознаграждение, титул «императорское высочество», принадлежавший ранее всем членам императорской фамилии, отныне присваивался только детям и внукам императора и их женам. Все остальные получали звания князей императорской крови и титул «высочества», а также лишь единовременные субсидии. Конечно, это «Положение» вызвало бурю негодования, но это негодование проявлялось родственниками только у себя дома.

«Одна мысль о том, что один из нас мог бы избрать какую-нибудь другую карьеру, кроме военной, могла бы показаться нашим родителям полным абсурдом, ибо традиции Дома Романовых требовали, чтобы все его члены были военными; личные вкусы и склонности никакой роли не играли», — Великий князь Александр Михайлович.

По мнению Александра Михайловича, такая традиция требовала пересмотра: Романовы должны были «иметь право выбирать себе карьеру, помимо военной службы».

«Брат Николая II великий князь Михаил Александрович принял активное участие в военных действиях и храбро командовал Дикой дивизией. Подчиненные кавказцы называли его «наш джигит Миша». Однако и он весной 1916 г. обратился к императору с просьбой отозвать его в июне с фронта и назначить в Ставку. В ответ Николай II, как он писал об этом Александре Федоровне, «стал ему проповедовать о нашем отце, о чувстве долга, примере для остальных и т. п. Когда я кончил и мы простились, он еще раз холодно совершенно спокойно попросил не забыть его просьбы, как будто я совсем и не говорил. Я был возмущен», — Софьин Д. М. «Быть великим князем: великокняжеский долг в понимании Романовых».

«— Сандро, что я буду делать! — патетически воскликнул он. — Что будет теперь с Россией? Я еще не подготовлен быть Царем! Я не могу управлять Империей. Я даже не знаю, как разговаривать с министрами. Помоги мне, Сандро!», — Великий князь Александр Михайлович («Сандро»). «Книга воспоминаний».

Великий князь Александр Михайлович, женатый на сестре императора Николая II великой княжне Ксении, возглавлял (на правах министра) специально созданное для него Главное управление торгового мореплавания и портов и отвечал за военно-морской флот. Так как ранее вопросы торгового флота и портов входили в сферу деятельности министра финансов С. Ю. Витте, создание самостоятельного морского гражданского ведомства вызвало шумиху в прессе, в том числе и глупую шутку «С Витте сняли порты». Эта история задела самолюбие Витте, который начал борьбу за ликвидацию нового ведомства и, в конце концов, добился своего 17 октября 1905 года. Он сумел отговорить императора Николая II от строительства железной дороги к Мурманску и строительства там морского порта, чтобы высвободить Россию из удушья зависимости от проливов Босфор и Дарданеллы, оказывавшихся часто закрытыми для русской торговли с Западом. В угоду интересам Пруссии и прибалтийских баронов большие капиталовложения были вложены в строительство порта Либава на Балтийском море, а строительство и развитие северных портов, жизненно необходимых для России, остались забытыми.

«— От меня требуют, чтобы я был каким-то государственным Эдисоном… Очень был бы рад… Но чем я виноват, что я не Эдисон, а только Владимир Николаевич Коковцов…», — из речи вновь назначенного Председателя Совета Министров (1911–1914 гг.) Коковцева В. Н.

Яков Григорьевич Жилинский (15 [27] марта 1853, Михайлов — 1918) — русский генерал от кавалерии, начальник Генштаба (1911-14), в 1914 году варшавский генерал-губернатор и командующий войсками Варшавского военного округа. Считается главным виновником провала Восточно-Прусской наступательной операции, с которой началась Первая мировая война.

Доверие к Кегрессу было велико. Настолько, что начальник дворцовой полиции Герарди в 1907 году разрешил ему носить револьвер во время поездок с царем.

«Мытарства готовящихся в Академию начинались с экзаменов при окружных штабах. Просеивание этих контингентов выражалось такими приблизительными цифрами: держало экзамен при округах 1500 офицеров; в Академию на экзамены являлось 400–550; поступало 140–150; на дополнительный курс (3-й) переходило 100; причислялось к Генеральному штабу 50. То есть, другими словами, от отсеивания оставалось всего 3,3 %…», — А. И. Деникин.

«…Затем, каждого поражает оторванность академии от жизни. В то время как все высшие военные школы Европы идут во главе быстро развивающегося военного дела, наша академия как бы замерла в своих отживших неподвижных формах. Офицеров заставляли заучивать переправы на какой-нибудь давно пересохшей речке, запомнить количество баранов и свиней, приходящихся на одну квадратную версту в Галиции, а между тем никто не позаботился познакомить их, хоть в самых общих чертах, с Маньчжурией, где русской армии в действительности пришлось вести войну…», — генерал Мартынов.

В первом варианте станка на остове имелись две складываемые ноги, сидение, а также ролик на конце хобота. Данная конструкция позволяла вести огонь из двух положений и перекатывать пулемет за лямку. Во время переноски ноги складывались назад, а хобот — вперед. Позднее передние ноги, ролик и сидение устранили, а небольшой сошник укрепили на конце хобота.

76,2-мм противоштурмовая пушка образца 1910 года — переработанный вариант 3-дюймовой горной пушки образца 1909 года. Ствол и казённая часть старого орудия были установлены на новый лафет, более легкий, чем у предшественницы, но, в отличие от неё, неразборный. В боекомплекте использовались снаряды от горной пушки образца 1909 года, но с уменьшенным зарядом пороха, вследствие чего орудие имело меньшую отдачу и откат ствола. Серийное производство орудия началось на Путиловском заводе в 1911 году и продолжалось до середины 1915 года. Всего за этот период было выпущено 407 орудий в рамках двух партий. Орудия подобного типа использовались в различных фортификационных сооружениях и предназначаясь как для обороны, так и для огневой поддержки «своих» войск при вылазках. Кроме того, 76,2-мм противоштурмовая пушка образца 1910 года устанавливалась на пушечно-пулемётные бронеавтомобили «Гарфорд-Путилов».

В самом начале Первой мировой войны в руки немцев попало огромное количество русских 76-мм противоштурмовых пушек, которые ставились как в крепостях, так и на бронеавтомобилях «Гарфорд-Путилов». Значительная часть этих трофейных орудий была передана руководству концерна Krupp для переработки в орудия поддержки пехоты. Инженеры Krupp установили ствол и затвор орудия на своеобразный грузовой прицеп с двумя сидениями для экипажа за щитом — так появилось новое орудие, получившее маркировку 7.62 cm Infanteriegeschütz L/16.5.