Евгений Шалашов - Декабристы-победители [litres]

Когда свинцовые шарики застыли, Николай выколотил их из формочек. Получилось пять вполне приличных пуль.

– Понял, как делать? – спросил штабс-капитан у одного из солдат. – Сможешь продолжить?

– Могу, как не могу, – ответствовал тот. – Дело-то нехитрое.

– Ну-с, сделай тогда штучек десять. А лучше – пятнадцать.

Озадачив солдата, Клеопин взял в руки третий пистолет. Стрелять из него нельзя, но замок оставался целехоньким. Стало быть, можно что-нибудь придумать…

– Подайте-ка. Дружище, ножик, – распорядился штабс-капитан. Взяв у юнкера хлеборез, Николай принялся отвинчивать замок от ложа. Теперь нужно было снять замок у драгунки.

В результате двухчасового упорного труда замок от пистолета был установлен на ложе ружья. Оружие готово!

– Что же, господа, – полюбовался Клеопин на дело своих рук. – Думаю, никто не обидится, если я возьму один пистолет и с десяток пуль с порохом? А завтра с утречка и расстанемся.

Штабс-капитан кокетничал. Солдаты и юнкер смотрели на него так, как Золушка на фею. Да захоти он забрать с собой весь «арсенал» – так и то было бы сложно возразить. Но теперь, получивши в руки ружье и пистолет в рабочем состоянии, солдаты были готовы на все…

– Ваше Высокоблагородие, – робко спросил Николая юнкер, повышая его в чине. – Можно мне с вами? В том смысле – вместе с вами идти?

– Благородие, – поправил Николай своего тезку. – До «Высокоблагородия» я носом пока не вышел. А со мною – это куда? Я пока по своим делам иду. Ну а потом – будет видно…

– Подождите, господин юнкер, – забеспокоился один из солдат. – А мы?

Второй его поддержал:

– А нам-то что – здесь оставаться?

– А чем вам тут плохо? – удивился юнкер. – Живы-здоровы. Живете в тепле да в сытости. Каждый вечер к девкам да к вдовушкам бегаете. Чего ж еще-то надо?

– Подождите, господин подпрапорщик, – вдруг построжел один из солдат. – Вы уж не обессудьте, а мы у господина штабс-капитана спрашиваем – берет он нас с собою али нет.

– Ну так и спросите? – усмехнулся офицер. – Подпрапорщик возражать не будет.

– Разрешите, Ваше Благородие, нам вместе с вами пойти. Только скажите – из лейб-егерей только вы за царя-батюшку встали али еще кто-нибудь был? Нам ведь сказали, что весь полк ваш за «временных» вышел. А у меня брат в лейб-гвардию егерского полка попал служить… Нас вне очереди в рекруты забрили. Вначале брата, потом меня… Брат-то на десять лет старше. Он еще с Наполеоном воевал… Может, знаете – Егором Васильевым звать? – с надеждой посмотрел солдат.

Егора Васильева штабс-капитан знал прекрасно. Как не знать ротного фельдфебеля? Да еще того самого, что вместе с полковым профосом отбирал у него оружие и отводил под арест… Но всего этого Николай рассказывать не стал. Пожал плечами:

– Сказать ничего не могу. Наверное, в другом баталионе твой брат служил. Ну, а если и пошел вместе с мятежниками, то что оставалось делать? У нас и офицеры-то все выступили, когда генерал Бистром приказал. А солдат – человек подневольный.

– Но вы-то, Ваше Благородие, господин штабс-капитан, не выступили? Напротив, за государя-императора встали, – задумчиво проговорил Васильев-младший.

– Прости, солдат. Врать не стану. Не вставал я за государя. Всего только и спросил генерала – а как же с присягой-то быть, что утром Николаю приносили? – не стал кривить душой Клеопин. – Тут меня сразу и повязали, а потом в крепость посадили. И шрамы эти я не на площади получил, а при допросе.

– Но все же, Ваше Благородие, – настаивал юнкер. – Неужели вы не собираетесь вступить в войска Михаила Павловича?

– Собираюсь, – согласился Клеопин. – Только чуть позже. А может быть…

Николай задумался. Действительно – а что же теперь делать? Идти в Нелазскую волость Череповецкого уезда губернии Новгородской? Глянуть – как там Аленушка и маменька, потом идти в Москву становиться в ряды императорской армии? А если к тому времени войска уже пойдут сражаться с бунтовщиками? Он, получается, будет при маменьке отсиживаться? Это он-то, штабс-капитан лейб-гвардии, кавказец и кавалер орденов! Никак невозможно! Правда, был и третий путь…

– Как считаете, братцы, много таких, которые по деревням шатаются? – обратился Клеопин к солдатам.

– Точно и не знаю, – задумался юнкер. – Но ведь должны быть. А что, Ваше Благородие, уж не собираетесь ли вы партизанский отряд собрать на манер Фигнера или Сеславина?

Мысль, однако, дельная. И юнкер, и нижние чины изрядно приободрились, получив начальника. Теперь они смотрели в будущее гораздо веселей. Да и как иначе? Есть начальство – оно и думать должно!

– Ну-с, – глянул Клеопин на будущих соратников. – Как, пойдете в партизаны?

– С вами – всенепременно, Ваше Благородие! – вразнобой ответили и нижние чины, и юнкер.

– Тогда – имейте в виду, что я не только кашеварить умею. Сниму с вас, орелики мои, семь шкур. А потом и восьмую. Дисциплина должна быть железной!

– Приказывайте, – вытянулся юнкер «во фрунт». Солдаты последовали его примеру.

– Ну что же, первое приказание. Шинели – почистить. Где у вас погоны, репейки? Форму – довести «до ума». Раздобыть ваксу и сапоги почистить. В общем, – подвел итог своего выступления штабс-капитан. – Чтобы блестело все, как… как одно место у кота! И вот еще что. Разрешаю именовать меня не «благородием», а по званию – «господин штабс-капитан». Вас, юнкер, назначаю своим заместителем. После наведения порядка представите мне подчиненных. Как положено – кто таков, как зовут, сколько прослужил. Теперь – разойтись и выполнять приказание.

Солдаты и юнкер принялись приводить в порядок изрядно испачканные шинели. Мундиры оказались немногим чище, но стирку решено оставить «на потом». Знаки различия, отыскавшиеся в ранцах, были пришиты на положенные по регламенту места. Сложности возникли с чисткой сапог. Ни у солдат, ни у деревенских мужиков не оказалось даже подобия ваксы. Но голь, говорят, на выдумку хитра. Да и личный пример командира к чему-то обязывал. Немного топленого сала, да смешать его с сажей – не немецкий «Hutalin», но обувка стала выглядеть не в пример лучше.

Пока «войско» приводило себя в пристойный вид, штабс-капитан не сидел без дела. Николай не мог смириться, что на четверых имелось только три «ствола». Повертев в руках отбракованную австрийскую «пистолю», решил соорудить из нее что-нибудь такое, этакое, но – стреляющее. Хотя бы похожее на карамультук, как называли старинные фитильные ружья, с раструбом на конце. Конечно, с кремневыми или с капсульными такое и близко не поставишь – громоздкое, заряжать долго. Да и фитиль опять-таки нужен.

Клеопин заложил в ствол немного пороха, запыжил его все тем же сухарем, оставшимся после отливки, и вытащил из печки уголек. Нацелив ствол на кожух печи, поднес огонь к дырке, оставшейся от свинченного замка. «Фыркнуло» слабенько (из-за малого количества пороха), хлебная «пуля» стукнулась в печку, осыпая стершуюся побелку.