Алексей Переяславцев - Зимний гастрольный тур

— Порядок действий вам известен, — коротко и сухо сообщил он. — И тут выражение лица визитера переменилось. Булгаков поймал себя на том, что не может угадать, какие эмоции тот испытывал.

— Вот еще дело. Осмелюсь предположить, Михаил Афанасьевич, что ваша… та самая работа завершена.

Кивок.

— Рукопись имеется, надо полагать? Точнее, машинопись.

Еще кивок.

— Вы позволите глянуть?

Никто не осмелился противоречить. Елена Сергеевна принесла толстенную папку.

Инженер взял ее в руки, раскрыл и провел ладонью по первой странице, улыбнулся, открыл последнюю страницу и коротко на нее глянул.

— Да. "Пятый прокуратор Иудеи всадник Понтий Пилат". Елена Сергеевна, вы знаете, что делать.

Рукопись вернулась в руки Булгаковой.

— Вы все еще в Большом театре, Михаил Афанасьевич?

— Да.

— А работаете?

Для постороннего вопрос прозвучал бы странно. Человек на должности в Большом — ясно, что он там работает. Но муж с женой прекрасно поняли неявный смысл вопроса.

— Пытаюсь по мере возможности. Танец, знаете ли… в нем скрыто многое.

Пауза.

— Да пребудет с вами сила.

И снова Булгаковы поняли не вполне очевидную фразу.

— Мне пора. Этих лекарств хватит до середины сорок первого.

В последней фразе также таился второй слой. Но на этот раз проницательность изменила Елене Сергеевне: она раскусила неоднозначность, но не смогла понять, в чем именно она состоит. А вот Михаил Афанасьевич подумал, что догадался.

Когда гости ушли, Булгаковы снова уселись рядом на тот же диван.

— Он кошек любит.

— ???

— Я заметила, как он гладил рукопись. Как любимого, очень пушистого кота.

Молчание.

— Мя-а-а-ау!!!

Удивляться этого заоконному воплю, право, не стоило. Все же время было почти весеннее.

Никто и никогда не посмел отказать Михаилу Ильичу Кошкину в деловитости. Но даже он удивлялся отменной подготовленности высокопоставленного гостя из Москвы с внушающим почтение документом с подписью Самого. Этот посетитель (представился инженером) привез целую кипу предложений по улучшению модели А-42. Конструкторы отметили, что машина и в серию-то не пошла, но якобы инженер удивительнейшим образом знал не только данные танка, но и перспективные замыслы его создателей. Мало того, на все сомнения находились аргументы.

— Почему калибр 76 мм? Глядите сами, товарищи: вот данные по перпективной бронетехнике… одной европейской страны. Дело даже не в том, чем вооружено вот это изделие. Гляньте на толщину брони. Пока пятнадцать, но планируется тридцать миллиметров. И с наклоном, хотя и небольшим. А вот изделие классом постарше — тут уже пятьдесят…

— …да, рация обязательна. Вы неправы, Фрязино уже такие делает.

— …это правильно, что вы затребовали высококачественный материал для перископов, но ради улучшения обзора также нужна командирская башенка. Вот эскизы…

— …материал хорош, спору нет, но для шестерен коробки передач такая высоколегированная сталь окажется непозволительной роскошью при сверхмассовом производстве. А если случится война, то масштабы выпуска будут исчисляться как бы не тысячами… Верно: химико-термическая обработка. Обратите внимание на работы Николая Федоровича Шашмурина. Вы его знаете? Даже так? Тогда вам известно, что он технолог с потрясающим видением…

— Нет, не согласен с вами. Если наводчик или заряжающий потеряет сознание — это как, сильно способствует боевой эффективности?.. А вот от пороховых газов очень даже. Нет, этого недостаточно. Два вентилятора, только так. Получите копию эскиза. Можете проверять сколько угодно.

— Синхронизаторы в коробке передач? Обязательно! И усилие на рычаге меньше, и зубья меньше изнашиваются. Времени потребует? Согласен. Но в бою обездвиженный танк — это мертвый танк. Очень уж цель удобная. Планетарная коробка? Идея прекрасная, товарищ, но требует времени. А вот демультипликатор точно понадобится. Представьте себе танк-эвакуатор. Да, который оттаскивает битую технику с поля боя. Каково, я вас спрашиваю, тащить то, что с заклиненным или сгоревшим двигателем, да без ведущей звездочки, а еще без гусениц? Потребуется, будьте уверены; получите приказ, а у вас уже конструкция в заделе. Да и просто для тяжелого танка: как фрикционы горят, небось, знаете? А с ним сбережете ресурс. У меня и для этого графический материал имеется… Вы угадали, для КВ та же проблема…

— …да, задержка, Михаил Ильич. Так что ж? С руководством страны договоренность уже есть. Поедете в мае, и беды тут не вижу.

Разумеется, Кошкин не знал, что пробег Харьков-Москва на ненадежном танке, в холодную погоду и без отопителя приведет к жестокой простуде, от которой конструктору будет уже не суждено оправиться. Но Рославлев это знал, и задержки, идущие, само собой, на пользу делу, также уменьшали шанс замечательного танкостроителя на преждевременную смерть.

Трое совершенно гражданских молодых норвежцев встретились в трактире, дабы пропустить по стаканчику. Или по паре. Так или иначе: что может быть естественнее? Разве что только такая же встреча, где целью было бы пиво.

Норвегия — это вам не Италия. Северяне куда менее склонны к громогласным беседам. Поэтому не стоит удивляться, что разговор этой троицы никто не слушал хотя бы уж потому, что такое было бы затруднительно.

— Хорошая селедочка, — отметил как бы между прочим Гуннар Сёнстебю. Ни одни голландец с ним бы не согласился, но таковых в трактире не было.

— Что нового помимо селедки? — поинтересовался радиоинженер Кнут Хаугланд. Но также он был лейтенантом Королевской норвежской армии.

— На меня вышли с сообщением, — нейтрально ответил Гуннар. — В начале следующего месяца немцы с англичанами устроят соревнования — кто быстрее.

Все трое сделали по хорошему глотку. Разговор продолжил Турстейн Робю:

— И мне такое сообщили. Через полтора месяца, самое большее, возможна оккупация — теми или другими. Скорее даже меньше. Отбиться мы не можем.

Вышеупомянутые порции крепкой, а также полученные сообщения следовало закусить, что и было проделано.

— Мне это сказал русский, — индифферентно заметил Гуннар.

— Я не люблю русских.

— Я тоже. Но что он хотел? И за какую цену?

— Уничтожить производство тяжелой воды на "Норск Гидро" вместе с ее запасами. Объяснил так: тяжелую воду они и сами могут раздобыть. Для СССР главное: чтобы ничего не досталось ни Британии, ни Германии.

— Англичан я тоже не люблю. И немцев ровно так же.

Турстейн Робю, имея вид неуклюжего увальня и тугодума, на самом деле за словом в карман не лазил:

— Получается, что русские предлагают выполнить отрицательную работу. Не что-то такое сделать, а сделать так, чтобы это что-то не было сделано.