Алексей Переяславцев - Зимний гастрольный тур

Что-то в выражении лица Сталина показалось Рославлеву одобрительным.

— На сегодняшний момент экономика США не испытывает мощного воздействия от военно-промышленного комплекса. Судите сами. В Европе военные действия стихли. Франция побеждена и потому не в состоянии делать какие-либо военные заказы. Англия может лишь накапливать вооружения в ограниченном количестве, но военные действия также ею не ведутся. Позиции американских сторонников невмешательства в европейские дела весьма сильны. Но экономика страны только-только вздохнула от тяжелейшего кризиса и, следовательно, весьма нуждается в хорошем пинке. Иначе говоря, срочно нужны военные заказы. Не удивлюсь, если правительство Германии уже получило от американских деловых кругов даже не просьбу — требование увеличить свой военный потенциал.

На этот раз в лице Лаврентия Павловича что-то такое мелькнуло, из чего Рославев сделал вывод: советская разведка не дремлет. Это и подтвердилось:

— Министр финансов США Моргентау был с визитом в Берлине. Он предложил немцам кредит на весьма выгодных условиях, но связанный. Приобретение производственных мощностей для изготовления боевой техники, а также на само изготовление этой техники.

Видимо, для Сталина это сообщение не было новостью: он никак на него не отреагировал, в отличие от Рославлева:

— Что же немецкое правительство?

— По сведениям из неподтвержденных источников, те пока что не дали определенного ответа. Тянут время.

— Я так и предполагал. Что касается японского правительства, то у него вектор действия очевиднейший. Практически полное отсутствие сырья на Японских островах, а также узкий внутренний рынок сбыта диктуют необходимость завоеваний, ибо это единственный путь в глазах промышленников. Флотские думают так же. Отсюда уязвимость: производство сильнейшим образом зависит от сырья, подвозимого морем, а перерезать эти пути — раз плюнуть. Подводные лодки для того и созданы.

Сталин и Берия переглянулись, но (в который уже раз) значения этих взглядов Рославлев не понял.

— Предстоит работа по вашему профилю, — вмешался Берия. — В дополнение ко все прочим задачам понадобится матрицировать изделия от Курчатова. Не сейчас, а через небольшой срок.

Про себя Рославлев отметил высокую осторожность руководителя атомного проекта. Вслух же прозвучало:

— Ну разумеется, Лаврентий Павлович, дайте мне знать.

— И еще сообщение для вас, Сергей Васильевич: четверо кандидатов на должность оператора вычислительной техники подобраны.

— Очень хорошая новость, но мне придется с ними позаниматься. Сначала я сам, а потом они поступят под начало товарища Эпштейн. Она же будет консультировать, если что. Есть также просьба к вам, товарищ Берия. Имеются ли сведения, что американцы перегоняют на Британские острова тяжелые стратегические бомбардировщики?

Нарком внутренних дел не ожидал подобного вопроса, но ответил уверенно:

— Спрятать крупную авиачасть, состоящую из бомбардировщиков, невозможно. Мне ни о чем таком не докладывали. Следовательно, если такие машины и получены Британией, то в небольшом количестве. Но я прикажу уточнить.

Коринженер кивнул.

— У вас все, Сергей Васильевич? — спросил Сталин, давая понять, что пора закругляться.

— Не все, товарищи. Есть не очень срочная проблема, решение которой, тем не менее, лежит в пределах полномочий лишь высшего руководства страны.

Вождь повернул по-своему:

— Если не очень срочная, то предлагаю изложить ее, — тут взгляд хозяина кабинета прошелся по календарю, — скажем послезавтра, час дня. Всего хорошего, товарищ Странник.

Рославлев вышел из кабинета. Сразу же туда двинулась ожидавшая в приемной группа высокопоставленных военных во главе с Ворошиловым.

Во всем Третьем рейхе не нашлось бы трезвомыслящего человека, который посчитал бы шефа гестапо не то, что дураком — даже недоумком. Господин рейхсканцлер склонялся к этой точке зрения ничуть не более других. Но даже если (допустим на минуту) подобная мысль и посещала голову Рудольфа Гесса, то, без сомнений, она бы исчезла без следа после прочтения доклада Генриха Мюллера.

Дело касалось инцидента с русским судном, утопленным английским крейсером чуть не на глазах береговой охраны, в непосредственной близости от входа в Кильский канал. Ввиду очевидной неординарности дела расследование не попало под юрисдикцию флотской контрразведки — нет, главным был назначен лично Мюллер. Впрочем, тот не стеснялся советоваться с моряками.

С самого начала следователи уперлись… если не в стенку, то уж точно в препятствие. Обычнейшим диалогом в ходе расспросов (пока еще не допросов) был такой:

— Вы хотите сказать, что получили приказ не предпринимать действий против этого английского крейсера?

— Так точно, господин следователь!

— Приказ был письменным?

— Так точно, господин следователь!

— Где он?

— Мне его дали на ознакомление и взяли расписку об этом.

— Кто его вам дал? Кто брал расписку?

— Капитан цур зее Халлер. Мой непосредственный начальник.

— Напишите на этом листе точную формулировку приказа. Не забудьте расписаться.

Через считанные три минуты следователь читал то, что запомнил сидящий напротив морской офицер: так… подойдет… время указано… тип крейсера?.. название?.. препятствий не чинить… в журнал не заносить…

— Вас удивил этот приказ?

— Никак нет, господин следователь. Еще раньше поступали распоряжения не ввязываться в вооруженный конфликт с британскими кораблями.

— А было ли, что в приказе прямо оговаривалось: не чинить препятствия крейсеру такому-то?

— Никак нет, господин следователь. Мне такого не приказывали.

Затык.

Сам журнал вызвал некоторые вопросы. В нем была запись, свидетельствующая, что в такой-то день, в таком-то часу раумбот R-20 вышел в открытое море курсом на запад. Проверка показала, что никаких запретов на это не существовало. Кораблик пошел на звук артиллерийской канонады. И не нашел русского судна, лишь его следы (если считать таковыми плававшие на воде трупы вкупе с мелкими обломками). Разумеется, находки были подняты.

И это было все, что содержал журнал в части инцидента с английским крейсером.

Во всех показаниях фигурировал один и тот же капитан цур зее Халлер. Он отдал приказ не одному подчиненному. К сожалению, допросить его не удалось. При попытке задержания означенный офицер просто застрелился и тем самым обрезал все нити. Если он, в свою очередь, получил чей-то приказ, то никаких материальных следов такового не осталось.

В другой ситуации гестапо принялось бы со всем пристрастием допрашивать тех, кто мог бы отдать такой приказ покойному Халлеру. Но шеф германской контрразведки, как уже говорилось, был очень умен. Он также отличался превосходным нюхом, а потому мгновенно учуял вонь высокой политики. Мюллер не пожелал действовать через свое прямое начальство. И направился к тому, кто не стоял априори на страже интересов флота или спецслужб.