Сергей Васильев - Переписать сценарий II [СИ]

Этот импровизированный митинг стал звёздным часом великого князя Николая Михайловича, который сначала активно сопротивлялся не то что разговаривать, а даже появляться перед собравшимися.

- Что я здесь делаю! - обводя людей, набившихся в зал , шипел брату великий князь,- что я могу им сказать, и главное - что они смогут понять из того, что я скажу? Про какую историю парламентаризма и принципы Вольтера им толковать, если они сызмальства знакомы только с двумя вариантами - рабская покорность или русский бунт, бессмысленный и беспощадный?...

Однако стоило зацепиться языком за любимую тему старшего брата - некомпетентность государственных чиновников, косность и неэффективность всего государственного управления - князь разговорился, а после того как его язвительные комментарии насчёт умственных способностей “особ, приближённых к императору” несколько раз сорвали апплодисменты, “Остапа понесло…”

- Держаться двумя руками за наследственные привилегии и сословную исключительность - это удел проходимцев и неудачников! - под гул одобрения гремел великий князь, - каждый думающий человек способен сам добиться признания и уважения, без подпорок и костылей, гарантирующих ему тёплое место под Солнцем.

- Так что, стало быть, снести? - ехидно бросили провокационную реплику из зала

- Снести к чёртовой матери! - не смутился князь, - И чем скорее, тем лучше! Незаслуженные, доставшиеся даром привилегии развращают, впрочем, как и власть без ответственности. Абсолютная же власть развращает абсолютно, - отрезал под гром оваций Николай Михайлович.

- Так значит вы наш? Революционный? - блестя глазами воскликнула молоденькая девчушка в форме сестры милосердия

- Ваш, да не ваш, барышня, - вздохнул великий князь, - революционный, но не большевистский... и даже не меньшевистский, - добавил он под разочарованный гул, - и знаете, какая между нами разница?

- Знаю, - разочарованно бросила барышня, - вы - дворянин, генерал и сын генерала…

- Ну и что, - пожал плечами Романов, - Ульянов-Ленин - тоже потомственный дворянин и сын генерала, только штатского. Илья Николаевич - его батюшка - действительный статский советник… Нет, разница не в этом… Мы отличаемся тем, что вы - большевики, эсеры, анархисты и прочие революционеры хотите, чтобы не было богатых, а я хочу чтобы не стало бедных…

На застывшем лице революционерки отразился турбо-режим, на который перешел её не обременённый логикой мозг, силящийся осознать сказанное князем, а Николай Михайлович продолжал:

- Кроме того, вы считаете, что для того, чтобы наступило светлое будущее, надо убить всех плохих, и тогда останутся одни хорошие. А я считаю, что убивать вообще никого не надо. Даже скажу больше - “ни одна, даже самая расчудесная идея не стоит ни одной слезинки ребёнка”… А “плохие”... надо просто создать такие условия, когда быть плохим будет просто невыгодно и неприлично…

- Что, может ещё и заводы буржуям надо оставить? - раздался из зала ещё один раздражённый голос

- Хороший вопрос, - принял вызов князь, - давайте о нем поподробнее. Вот вы где работаете?

- В сапожной мастерской. Сапожники мы , стало быть

- Ну и, стало быть, сапожная мастерская должна принадлежать сапожникам, так?

- Да! И это будет справедливо! - не понял подвоха вопрошающий

- Хорошо! А теперь давайте спросим тех, кто сапоги носит. Вот вы, милейший, - наугад указал князь на ближайшего к нему лавочника, с бородой как у архиерея, - какие сапоги вам нужны? - и приготовился загибать пальцы…

- Ну хотелось бы, шоб подешевше, а то дюже дорого берут у них, - мотнул головой в сторону сапажника бородач, - пять рубликов за яловые, а ежели на выход - то положь все двадцать…

- И что б подмётки не отрывались! - закричали с галёрки, - а то надысь обул, почитай третий раз всего … отлетели…

- И чтоб не промокали… и что б на ноге держались, - радостно зашумели собравшиеся….

- Ну вот смотри, сапожная твоя душа, - обернулся князь к мастеру, - первые десять пожеланий,и все - про цену, качество и ни одного - про то, кто должен быть хозяином мастерской. А знаешь что это значит?

Зал притих. Делать общие выводы из частных примеров получается не у каждого.

- Это значит, что Главным человеком в твоей мастерской должен быть покупатель. Он - единственный и самый заинтересованный в том, чтобы сапоги были качественные и недорогие, а также в том, чтобы предприятие, которое делает хорошую и нужную ему продукцию, работало как можно дольше и успешнее. А ты, милок, в этом не можешь быть заинтересован. Твой интерес, чтобы работой не перегружали, да платили исправно… И это нормально! Но при чем тут права хозяина? Вот в Америке есть предприятия, где акции распределены между работниками - что-то не демонстрируют эти предприятия ничего выдающегося…

Говоря про Америку князь лукавил. У него на руках были результаты всего ХХ столетия в ходе которых так называемые “народные предприятия”, то есть те, собственность на которые принадлежала персоналу, за редким исключением, проваливались и банкротились. Впрочем, сценарист ознакомил князей не только с экономическим результатами многочисленных эспериментов. Большевики, придя к власти в 1917м, моментально забыли революционные лозунги “землю-крестьянам”, “заводы-рабочим” и никогда про них больше не вспоминали.

Собравшиеся рабочие были озадачены. Стандартная революционная риторика была проста и понятна - “Бей буржуев!”, “Грабь награбленное!” “Долой самодержавие!” а потом оно как-то само наладится… А князь предлагал высшую математику, от которой пухла голова. Но против сапог то не попрёшь! Покупателям сапог, действительно наплевать, кому принадлежит цех, где их тачали. Главное, чтобы справные были да недорогие…

- Ваше высокопревосходительство! Вопрос имею! - раздался фальцет с галёрки, - вопрос у меня!...Да пропусти, лихоимец, когда ещё удастся с генералом об жизни поговорить… Через минуту рядом со сценой появился обладатель этого скрипучего голоса, а также озорных прищуренных глаз над орлиным носом и гренадёрскими усами, примерно одинакового роста и возраста с князем, одетого в шинель, помнившую ещё русско-турецкую войну и головной убор, в котором с трудом угадывался картуз, который обычно носят мастеровые…

- Вопрос имею, ваше высокопревосходительство, - протолкавшись к трибуне, продолжил оратор, - а что делать тем, кого нужда заела так, что для него сапоги - одна мечтательность и недоступность? - и, задрав ногу, продемонстрировал опорки, которые обувью мог назвать только большой оптимист.

- Князь внимательно посмотрел в прищуренные глаза незнакомца и тут его словно ударило молнией, стальным обручем сдавило грудь и он неожиданно с безысходной тоской ощутил, будто стоит не на трибуне, а на бруствере свежевырытой могилы и именно вот эти насмешливые глаза смотрят на него через прицел винтовки, а в голове чётко, красными буквами на чёрном фоне пропечатываются слова, написанные историком Стрельцовой в ХХI веке о его последних минутах 24 января 1919 года: