Игорь Жеравлёв - Перестройка 2.0 [СИ]

Демобилизовавшись, прибыл домой, встал на учет, всё, как положено. Недолго побыл с родителями и подался в Москву. И тут начинаются странности. Вместо того чтобы продолжить учебу в пединституте, он каким-то образом поступает в МГУ, на физмат. Это, конечно, не чудо, учитывая его службу в армии и награды, он пользовался определенными льготами, но все же странно. Хотя бы потому, что он не сдавал экзамены, но был зачислен приказом ректора на второй курс, с зачетом первого курса в пединституте. А вот это уже для знающих систему людей, странно. Но слушай дальше. Как только Путин становиться Председателем КГБ и в стране вводится контрактная служба, Соколов сразу переводится на заочное отделение и заключает пятилетний контракт с войсками госбезопасности.

— Хм, а так вообще возможно? — удивился Старостин.

— Хороший вопрос, — усмехнулся Немирович, — я все проверил и дело обстоит так. Теоретически, это никакими законами не запрещено, поскольку контрактная служба только-только введена. Но практически, сам понимаешь, так никогда не делали. Он в этом деле первая ласточка. Но более интересно другое. Он сразу попадает служить — куда? Кто бы сомневался — в только что созданный ЦСН и ему тут же присваивается звание лейтенанта ГБ. Предупреждая твой вопрос, сразу отвечу, что вообще-то так не положено, у него еще нет высшего образования с военной кафедрой, но звание было присвоено личным приказом Председателя КГБ СССР. Как тебе это?

— Очень занимательно!

— А еще более занимательно то, что в ЦСН он назначается на должность штатного психолога — не имея никакого психологического образования, заметь. И через несколько месяцев, как написано: "за проявленные мужество и отвагу при выполнении боевого задания особой важности" он награждается орденом Красной звезды и ему присваивается очередное звание старшего лейтенанта ГБ.

— Подожди, подожди, это когда было? — Старостин заглянул в досье. — Хм, а что у нас в это время в мире произошло такого интересного?

— А то ты не знаешь! — усмехнулся Немирович. — Кто-то в форме американских морпехов расстрелял весь кабинет министров Саудовской Аравии, включая и короля. После чего к власти пришло новое правительство и тут же сократило добычу нефти, что стало спасением для СССР в финансовом плане. Вот в аккурат после этого, нашего Егора и наградили.

— Это может быть совпадением?

— Всё может быть. Но прошедшим Афган ребятам покрошить толпу министров — это как в тире пострелять. Конечно, я ни на что не намекаю. Но перечисление событий жизни Соколова Егора Николаевича я закончил. Ваше слово, товарищ полковник.

— Собственно говоря, внешне придраться не к чему, все в рамках возможного. Каждое по отдельности. А вот все вместе…

— А еще обрати внимание на связующий момент: Путин, Лавров, вся охрана Путина и этот старлей — все провели какое-то время за границей.

— Я бы сказал, что его надо брать и колоть.

— Ну, собственно, мы с тобой задание выполнили. Дальше пусть думают люди с другой формой погон, нежели у нас.

— И то верно.

Власов побаивался, но Рыжков приказал брать Соколова. Операцию готовили тщательно, и прошла бы она без сучка, без задоринки, если бы этот дуболом, которому приказали оглушить клиента, не перестарался. Вот тогда-то все и забегали, запаниковали, понимая, что Путин обязательно проведет свое расследование. Стали думать, как заметать следы, а тут вдруг мертвый Соколов возьми, да оживи. И первым делом об этом сообщили Немировичу. Хорошо, что он перестраховался, доверился своему невероятному предчувствию и на всякий случай оставил в морге охрану — сам толком не понимая зачем. Но ведь не зря, опять угадал!

Немирович велел держать Соколова под прицелом и по внутреннему телефону сообщил об этом министру МВД. Тот приказал ехать и разбираться на месте. Николай Вениаминович вызвал Старостина и на служебной "Волге" они отправились в морг.

Когда входили в здание этого медицинского учреждения, Немирович, неожиданно даже для себя самого, перекрестился. Старостин посмотрел на него удивленными глазами — Немирович никогда в вере в Бога замечен не был. Но промолчал, как-то нелогично подумав, что сейчас это не лишнее.

Навстречу им суетливо бежал некто в несвежем белом халате:

— Вы из милиции?

Друзья показали удостоверения и, очевидно, патологоанатом, повел их дальше по коридору. Охрана топала следом.

Наконец, зашли в небольшой зал с несколькими столами, на которых обычно делают вскрытие. На первом от входа столе лежал Соколов, почему-то совершенно голый, а напротив него стоял майор милиции, с направленным в сторону Соколова автоматом.

Немирович показал майору удостоверение и приказал опустить автомат. Потом повернулся к человеку в белом халате и спросил:

— Где его одежда?

Тот засуетился, куда-то убежал и через минуту вернулся с ворохом мятой одежды, остановившись перед Немировичем. Тот кивнул на Соколова:

— Отдайте ему. — И, уже обращаясь к Егору, произнес:

— Здравствуйте, Егор Николаевич! Я подполковник милиции Немирович Николай Вениаминович. Мне поручено разобраться с тем, что произошло, и выяснить все обстоятельства. Это мой коллега и помощник, полковник Старостин Михаил Григорьевич. Вы можете говорить, Егор Николаевич?

— Да, могу, — пожал плечами Соколов, натягивая джинсы.

— Отлично! Тогда скажите, как вы себя чувствуете и нужна ли вам медицинская помощь?

— Чувствуя я себя как человек, которому чуть не проломили голову. Но медицинскую помощь надеюсь получить у своего врача в медчасти ЦСН КГБ СССР. Ведь вы уже сообщили моему руководству? Впрочем, на вопросы я отвечать способен. Надеюсь, вы здесь для того, чтобы выяснить, кто совершил на меня нападение?

Я наблюдал за этим подполковником Немировичем, за людьми с кобурами под пиджаками, заполнившими не очень большое помещение прозекторской, и мне очень хотелось телепортироваться куда-нибудь на пляж Варадеро. Но я понимал, что делать этого нельзя. Ничего нельзя сейчас делать, никакой свой дар показывать. Слишком много свидетелей, слишком много будет слухов, рапортов и докладов. Конечно, можно попытаться сделать так, чтобы они ничего не помнили, но, во-первых, это сложно — слишком их много. А, во-вторых, для тех людей, которые их сюда послали, такая потеря памяти будет крайне подозрительной. А всё вместе раскроет меня. Кто я сейчас? — Обычный младший офицер, ничем не примечательный. Ну, есть у них подозрения, после моего оживления они усилились, но подозрения — это не доказательства. Всякое бывает, бывает, что и в морге люди очухиваются, которым неправильно диагностировали смерть. Вскрытия-то еще не было? — Не было. Ну и всё!