Игорь Жеравлёв - Перестройка 2.0 [СИ]

— Это то, что напрашивается в первую очередь. Так сказать, лежит на поверхности. Как будто специально подложенное. Дескать, хватайте, ребята, и ищите шпиона в верхах!

— А ты думаешь, что его там нет?

— Не знаю, Миша, — Немирович, наконец, отвернулся от окна, — я уже ничего не понимаю. Больше похоже даже не на шпиона, а на оппозицию внутри высших эшелонов власти. Мы, вроде бы, вышли на след. Но он вдруг обрывается. Как бы нам с тобой головы не поотрывали. Но у меня предчувствие, что Игрок не там, не в верхах.

— И что будем делать? — потерянно спросил Старостин.

— Что я и сказал, — подмигнул вдруг Николай Вениаминович, — искать связующее звено между этими парнями и Путиным. Искать того, кто их к нему подставил. Но только вот как это провернуть?

— Коля, помнишь, ты говорил, что он должен быть незаметным, но находиться где-то рядом?

— Помню. И?

— А если он в ЦСН КГБ? Путин создал этот центр стремительно, как будто всю жизнь планировал. Учреждение, заметь, чрезвычайно закрытое. Но неужели наши высокие покровители не найдут лазейку? Нам не нужны все, только штабные. Уверен, Игрок, если он, конечно, там, все же не на должности рядового и не при кухне. А, хоть и не на большой должности, но при штабе. Поскольку, если не там, то я вообще больше не знаю, где его искать и как вычислить. Смотри, там ребята из Афгана, там Путин, там и ему самое место. Пусть раздобудут нам списки, а мы будем искать странности.

— Молоток, Михаил Григорьевич! Можно сказать, читаешь мои мысли. Ладно, вечером, на приеме у министра, попрошу оказать содействие. Пусть задействуют всех своих людей в КГБ.

Министр внутренних дел СССР, как обычно, угостил Немировича чаем, внимательно выслушал доклад о ходе следствия, согласился с выводами и пообещал помочь с ЦСН.

А еще через два дня спецкурьер доставил Николаю Вениаминовичу плотно запечатанный пакет. Расписавшись, где положено, сыщик сел за стол и стал просматривать содержимое. Это был поименный список всех штабных работников ЦСН КГБ с подробной биографией каждого. Не иначе без Рыжкова не обошлось, — подумал Немирович, — хрен бы нашему министру все это дали. Но это было уже неважно, важен был результат. И он углубился в изучение документов.

А через пару часов перед ним лежала лишь одна папка, на которой было написано: "Соколов Егор Николаевич".

Немирович поднял трубку внутреннего телефона и пригласил к себе Старостина. Пока тот шел, Николай Вениаминович уже поставил чайник и расставил на журнальном столике в углу кабинета чашки, достал банку домашнего варенья, женою Старостина и присланного же, и печенье с пряниками.

Увидев эти приготовления, Михаил Григорьевич сразу понял: есть прорыв! А Немирович суетился, доставая из шкафчика бутылку армянского пятизвездочного коньяка и рюмки:

— Миша, давай, давай, садись уже! Есть что отметить!

— Неужели нашел? — затаив дыхание, спросил Старостин.

— Ну, мне нужно будет выслушать твое мнение, но лично я уверен на 99 % — это он, наш Игрок! Впрочем, давай сначала выпьем по грамульке, — добавил Немирович, наполняя разномастные рюмки.

— Ну, что, за успех? — предложил тост Старостин.

— Нет, давай за то, чтобы нам за это ничего не было, — очень серьезно возразил Николай Вениаминович.

Лицо Старостина потемнело, он кивнул, и они молча чокнулись рюмками. Выпив, закурили. Что тоже было признаком прорыва, поскольку Немирович курил очень редко. Можно сказать, практически не курил. За исключением каких-либо особых случаев, которые надо и отмечать особым образом. Тогда он позволял себе выкурить сигарету.

Встав, Николай Вениаминович открыл форточку, взял со стола папку и, бросив ее на колени Старостина, вновь затянулся сигаретой. Старостин же буквально впился глазами в содержимое. Собственно, читать там было не очень много — пара страничек печатного текста. У двадцатидвухлетнего парня не может быть длинной биографии. Но зато эта биография была очень интересной. Несколько раз, внимательно перечитав текст, Михаил Григорьевич тоже откинулся на спинку стула.

— Ну что, — предложил Немирович, — давай по крайней, а то нам еще работать?

Старостин лишь задумчиво кивнул, переваривая в голове только что прочитанное.

Выпив еще по пол рюмки, они перешли к дегустации чая. Бутылку коньяка Немирович убрал назад в шкаф, до следующего раза. Если, конечно, он представится — тьфу, тьфу, тьфу!

— Ну, что скажешь, Миша? — начал разговор Немирович.

— Двадцать два года — не маловато ли для Игрока? — ответил тот.

— А ты забудь про годы, — как-то загадочно выразился Николай Вениаминович, — время, оно, штука такая, странная и непонятная. Годы здесь могут быть лишь прикрытием.

— Не понял. Это как?

— Как, как? Растак и перетак, понял как? Неважно это пока, просто на время забудь про его возраст и всё. Еще что-то есть сказать?

— Пока думаю.

— Хорошо, — Немирович уселся удобнее, — давай думать вместе. Я буду перечислять, а ты меня, если что не так, поправляй. Договорились?

— Ну, давай, — согласился Старостин.

— Итак. Перед нами некто Соколов Егор Николаевич, 1964 года рождения. Родился в небольшом райцентре. В детстве ничем особым не выделялся. Одно время занимался боксом, но бросил. Учился средне, звезд с неба не хватал, но десятилетку закончил хорошо, на четверки и пятерки. Поступил в педагогический институт, откуда, после окончания первого курса, в июне 1982 года был призван на действительную срочную службы в мотострелковые войска. После прохождения подготовки, был направлен в Афганистан в составе 66-ой отдельной мотострелковой бригады 40-й общевойсковой армии. Где и прослужил почти ровно полтора года. Перед самым дембелем был тяжело ранен во время сопровождения колонны. Вертушкой вместе с другими ранеными был доставлен в Кабульский военный госпиталь, где ему была сделана сложная операция. Причем, ранение было настолько тяжелое, что врачи были уверены, что он умрет прямо на хирургическом столе, но парень выжил. И удивительно быстро пошел на поправку. После операции его переправили на долечивание в Ташкент, в окружной военный госпиталь, где он также показал чудеса выздоровления. Врачи утверждают, что они такое первый раз в жизни видели: через два месяца даже операционный шрам побелел и расплылся так, будто операция была сделана несколько лет назад. Поразительная регенерация тканей. Короче, военно-врачебная комиссия признала его, хоть и ограниченно (здесь они явно перестраховались), но годным к военной службе. Но, поскольку приказ о демобилизации его призыва уже давно вышел, то он был демобилизован прямо из госпиталя. Где ему, кстати, лично генералом Леонидом Евстафьевичем Генераловым было присвоено очередное звание младшего сержанта и медаль "За отвагу". Кроме этого он в разное время был награжден медалью "За боевые заслуги", какой-то афганской цацкой, и почетным знаком воина-интернационалиста. То есть, парень явно не трус и не дурак — дважды награжден боевыми медалями и остался жив. Такое сочетание на войне случается нечасто. К сожалению, чаще действительно боевые награды вручаются посмертно — родственникам.