Александр Михайловский - Великий канцлер

Кстати, о дворянстве. Павел Павлович настаивает на отмене указа о его вольности, потому что эта самая вольность разрушает краеугольные скрепы и опоры российской государственности. Дворянство было создано как служилое сословие в те времена, когда государство могло платить за службу только землями и привилегиями, но не в денежном виде. Теперь, когда значительная часть дворянства вообще даже не помышляет о службе, сохранив при этом свои земли и привилегии, эти люди превратились в паразитическую прослойку, обременяющую государство необходимостью постоянных финансовых вливаний в капитал Дворянского банка, поддерживающего их никчемное существование. Против привилегированного положения дворянства выступал и небезызвестный господин Витте – правда, он исходит из совершенно неверных посылок. Он считает, что дворянство должно обуржуазиться и помимо земледелия заняться другими отраслями хозяйства, забывая, что дворянство в первую очередь служилое сословие, а уже потом помещики… Испомещали предков этих людей исключительно за службу государю, и право владеть поместьем требовалось постоянно подтверждать, участвуя в сражениях или корпя в приказах. Тут уж, надо сказать, следует дать дворянам выбор: или служба и дворянские привилегии, или превращение в сельскую буржуазию и лишение дворянского статуса. Этот указ сейчас прорабатывается, но что-то говорит о том, что вводить такой порядок вещей прямо сейчас – преждевременно. Сначала необходимо укрепить наше положение и привлечь на свою сторону ту самую служилую часть дворянства; и уж точно этот указ не стоит приурочивать ко дню нашей с Сашкой свадьбы.

Кроме всего прочего, это событие оказалось немного омрачено смертью моего бывшего, с позволения сказать, мужа. Узнав о том, что я стала императрицей (чего никто не ожидал) Петр Ольденбургский покинул Ниццу (где прозябал после того как господин Мартынов по приказу Ники выставил его вон из России) и направился в Санкт-Петербург. Уж не знаю, чего он хотел – шантажировать меня, чтобы я не выходила замуж за Сашку, или умолять о прощении, но в Имперской Безопасности приняли меры – и мой незадачливый бывший так и не доехал до Санкт-Петербурга. Впрочем, быть может, дело обошлось и без господина Мартынова. Поскольку я и не подумала отменять указ Ники о запрете въезда этого человека на территорию Российской империи, он попробовал воспользоваться услугами проводника-контрабандиста, который и убил моего незадачливого бывшего мужа при попытке перехода границы. Если верить бумагам, которые я получила, Петр Ольденбургский был убит с целью ограбления из-за сущей мелочи: золотого портсигара, карманных часов и небольшой карманной суммы денег. Я знаю, что бывшая свекровь до сих пор обвиняет меня в смерти ее сына, но вольно же ей было вырастить из своего мальчика настоящее чудовище, отягощенное противоестественными наклонностями. Он и в Петербург, наверное, бросился только потому, что опять наделал карточных долгов и решил за мой счет поправить материальное положение…

И кстати, о материальном. Мой управляющий сказал, что в его канцелярию поступило несколько телеграмм от морганатической вдовы моего деда императора Александра Второго. Княгиня Долгорукова, которой еще по соглашению с моим Папа надлежало жить в Ницце и не приезжать в Россию, опять прислала телеграмму с просьбой срочно выслать ей денег, хотя еще несколько лет назад Ники считал этот вопрос исчерпанным. Оказывается, что уже больше двадцати лет, прошедших с момента смерти моего деда, эта женщина и ее сынок непрерывно тянут с нашей семьи деньги. Сейчас я, честно говоря, нахожусь по этому поводу в сомнениях: то ли просто написать этой особе, что княгиня Долгорукова и «царевич» Гога не числятся среди моих родственников, то ли, во избежание дальнейших неприятностей по части престолонаследия, передать это дело в службу имперской безопасности и умыть руки, ибо эти двое вполне могут стать инструментом в руках наших врагов… Не знаю, не знаю.

Этот вопрос я и задала моей подруге Дарье, которая как ураган ворвалась в мою опочивальню. Даже человеку, мало знакомому с этой женщиной, становится понятно, что она счастлива и находится в предвкушении предстоящей свадьбы, отчего ее обуревает бьющая во все стороны энергия. Как я уже говорила у меня такого ощущения нет, просто я чувствую, что, выйдя замуж за своего Сашку, я обрету защиту на всю жизнь. Правда, маман немного ворчит, потому что не все перемены в стране и семье ей нравятся, но это ворчание вполне возможно пережить, ведь оно беззлобное. Умом-то маман понимает, что все, что мы делаем, в том числе и моя свадьба с Александром Владимировичем, необходимо для спасения России – но сердцу не прикажешь, поэтому моя родительница старается как можно меньше бывать в Зимнем дворце, предпочитая третировать Мишеля, чтобы тот срочно женился на какой-нибудь страшненькой германской принцессе…

Думаю, что результат такой деятельности может быть только прямо противоположным желаемому. Мишкин, находящийся в крайнем раздражении от этого непрерывного давления, опять выкинет какой-нибудь фортель в стиле тайной женитьбы на разведенке – и тогда вся наша с Павлом Павловичем профилактическая работа по нормализации его жизни пойдет насмарку. Да, мы, как и маман, тоже хотим, чтобы он создал нормальную семью с нормальной девушкой, которая хотя бы не была охотницей за престижными и богатыми мужьями, наплодил бы с супругой детишек и был бы счастлив. Сразу после коронации я собираюсь отменить придуманное императором Павлом Петровичем правило о том, что членам правящей семьи Романовых разрешено жениться и выходить замуж только за представителей других правящих домов. Но при этом я планирую сохранить запрет на брак с неправославными и разведенными, ибо отмена этих правил может дорого нам обойтись. Так что Мишелю стоит немного потерпеть, а маман – поуменьшить свой пыл. Пройдет еще немного времени – и этот вопрос разрешится сам собой.

Кстати, о Долгоруковой. Выслушав мой вопрос, Дарья на мгновение задумалась, а потом сказала, что резать надо не дожидаясь перитонита. Когда же я спросила, причем тут перитонит, моя подруга пояснила, что это такая поговорка, говорящая о том, что хирургическую операцию следует проводить своевременно, не доводя болезнь до фатальных последствий. И вообще, там, где задействованы государственные интересы, обычные сантименты не к месту. Госпожа Долгорукова и ее отпрыск – лишние на этом празднике жизни, и их желание пробиться в первые ряды партера только ухудшает их карму. Вели бы себя тихо, постаравшись сделаться незаметными – так и остались бы живы, но сейчас, когда Гога в любой момент может стать претендентом на престол, и при этом за его спиной будет маячить некая усредненная англо-французская спецслужба, ни о каких колебаниях или благодушии и речи быть не может.