Александр Михайловский - Великий канцлер

Вот и в то утро обитатели трехкомнатной квартиры, кое-как проснувшись, стали собираться и прихорашиваться для похода на завтрак в ресторан «Ландольт», излюбленное место столования русских революционеров, служившее им чем-то вроде клуба. Ну что поделать, если Наденька Крупская была отвратительной хозяйкой, с презрением относясь к кухонным хлопотам. Доходило до того, что ее мужу приходилось самому делать себе чай. Что уж в таком случае говорить о приготовлении ею супа или банальной яичницы. Это было бы величайшее в мире насилие над эмансипированной личностью [14] И Ленин, и Крупская происходили из дворянских семей. Кухарки, гувернантки, домработницы… а Крупская еще и была единственным балованным ребенком, которую небогатые родители выучили в гимназии, устроили на Бестужевские курсы и вообще сдували с нее пылинки. Немного позже они выпишут в Швейцарию Наденькину мать Елизавету Васильевну, и та будет обстряпывать и обстирывать семейство Ульяновых до самой своей смерти в 1915 году. … И вообще, у этой особы на всех фотографиях, сохранившихся до двадцать первого века, при неплохой в общем-то фактуре, одинаково брезгливо-недовольное выражение лица, с поджатыми губами, будто эту женщину только что накормили зеленым лимоном или супом ее же собственного приготовления. Интересно, какой вывих в мозгах надо иметь, чтобы жить в одном доме и ложиться в постель с женщиной, к лицу которой насмерть прилипла эдакая маска. Впрочем, на вкус и цвет товарищей нет; да и, скорее всего, это был чисто партийный брак, деловое партнерство, устраивающее обе стороны.

Когда товарищ Владимир и товарищ Наденька собирались выйти к завтраку в ресторацию «Ландольт», в дверь их квартиры позвонили. Звонок был длинный и протяжный, как сирена боевой тревоги, зовущая свистать всех наверх – и, сказать честно, революционная парочка в первый момент испугалась. Будь они в России, такой неурочный звонок мог означать, что их убежище раскрыто и к ним на огонек заглянули царские сатрапы, после чего должен был последовать обыск, помещение в Кресты или Бутырку и затем – ссылка в дальние Туруханские края. И только секунд через пять фигуранты вспомнили, что они в Швейцарии, а местная полиция не интересуется политическими эмигрантами, а если и интересуется, то только потихоньку, лишь бы те ничего не испортили в тихой и мирной альпийской республике. Вспомнив об этом примечательном факте, недоумевающий Ленин поглубже запахнул халат, и прямо как был, в домашних шлепанцах на босу ногу, отправился отпирать дверь, недоумевая, кого это могло принести в такую рань…

Компания, которую он узрел на пороге, привела Ильича в оторопь. Ну, Леонида Красина товарищ Ульянов знал лично, а Савву Морозова заочно (по фотографии), зато двое других заставляли задуматься. Тут надо сказать, что в какой-то мере вождь мировой революции был стихийным экстрасенсом – то есть не мошенником в расшитом халате, надувающим щеки и говорящим заученные слова, а проникающим в скрытую от прочих суть вещей и умеющим оказывать на нее, на эту суть, целенаправленное влияние. Отсюда у него те внешне бредовые, но неизменно срабатывающие идеи и огромная власть над массами, которые легко подпадали под его гипнотическое влияние. Такими же особенностями несколько позже будет обладать другой вождь, на этот раз германского народа… Идеи разные, а механизм их воплощения один и тот же. Впрочем, сейчас это не имело абсолютно никакого значения. Глянув на двух других визитеров, стоявших позади Красина и Морозова, Ильич подумал было, что эти двое не от мира сего… Или таков только старший – подобный архангелу Гавриилу, вздумавшему прогуляться среди обычных людей; а на молодом человеке просто лежит его отсвет, искажающий истинную сущность личности. В Доброго Боженьку и его присных товарищ Ульянов не верил, но почему-то на ум ему сейчас пришло именно такое сравнение.

Тем временем Красин, глядя на недоумевающего Ильича, прокашлялся и сказал:

– Доброе утро, товарищ Ленин, вы извините, что мы к вам без приглашения, но у нас к вам дело чрезвычайной важности.

– И эти товарищи тоже? – дал петуха Ильич, махнув реденькой бороденкой в сторону полковника Баева и его молодого спутника.

– Эти товарищи, – сказал Красин, – и есть наше дело, по крайней мере, большая его часть.

Ильич в раздумьях почесал лысину, благополучно отвоевавшую у волос уже почти полголовы.

– Ну что же, проходите, если это так срочно, – сказал он гостям и, обернувшись назад, крикнул: – Наденька, у нас гости!

– Ой, Володя! – взвизгнула та, – я же не одета!

– Ладно, товарищи, – махнул рукой Ленин, – пока Надежда Константиновна прихорашивается, пойдемте на кухню. Только сразу должен сказать, что там у нас шаром покати. Мы люди занятые и с хозяйством нам управляться некогда, поэтому питаться мы привыкли в ресторациях…

Полковник Баев скептически хмыкнул. Ну да – занятые люди, которые по большей части не знают, куда себя девать… Баре от революции. У Ленина волосенки, которые еще остались, не чесаны, бороденка растрепана, сам из себя какой-то неухоженный. Кинь таких на необитаемый остров – и они умрут голодной смертью посреди нетронутого тропического изобилия. Если в повести Салтыкова-Щедрина про мужика и двух генералов заменить генералов на Ленина с Крупской, а мужика на Наденькину маменьку, то все выйдет один в один. Впрочем, о данных особенностях этой революционной семейки Баев с напарником были осведомлены заранее, а потому не видели в этом большой проблемы.

– Не беда, товарищ Ленин, – махнул он рукой, – мы все свое носим с собой, так что товарищ Стах сейчас организует нам все, что положено в таких случаях…

Прошло не более получаса – и вот на ловко разожженном примусе весело пыхтит чайник, а на застеленном простенькой скатеркой столе стоят тарелки, наполненные бутербродами с сыром, колбасой нескольких сортов, ветчиной, икрой черной, икрой красной, а также прочие деликатесы, извлеченные из объемистого саквояжа. У гостей нашлось и еще кое-что: отличная заварка и сахар; и даже нож Стах использовал свой, острый как бритва – им он кромсал твердую копченую колбасу на тонкие, будто листы бумаги, ломтики. Итак, к тому моменту, когда Наденька со своим фирменным кислым выражением на лице, но при полном параде вышла на кухню, там все было готово для чаепития. Глаза ее округлились и вопросительно уставились на супруга. Тот в ответ пожал плечами и, прожевав бутерброд с черной икрой, сказал:

– Вот, товарищи приехали к нам из России по очень важному и секретному делу и попутно решили напоить нас с тобой чаем. Так что в «Ландольт» мы с тобой сейчас не идем… будем пить чай, поедать бутерброды и слушать то, о чем нам будет рассказывать товарищ Красин и его спутники. Ну-с, товарищи я вас слушаю…