Александр Михайловский - Великий канцлер

Ленин опять растерянно поскреб пятерней свою лысину. Он-то думал, что если, строго по Марксу, провести тотальную национализацию индустрии, отдать весь созданный рабочими прибавочный продукт на общенациональные цели, то сразу наступит социалистическое благоденствие. Оказалось, что это не так, что в этом деле есть свои тонкости, и прежде чем браться за построение чисто социалистического общества, необходимо решить несколько важнейших теоретических вопросов… Иначе построенный социализм в капиталистическом окружении неизменно будет ожидать крах – в полном соответствии с паскудной человеческой природой.

Впрочем, о каком социализме он сейчас рассуждает? Социализм по Марксу ему строить точно не дадут. Вслух ничего подобного не говорилось, но стоит ему продолжить свою деятельность на низвержение самодержавия – и с ним поступят так же, как и с несчастными деятелями эсеровской боевки. Если они приехали сюда для того, чтобы поговорить, то что им помешает сделать то же самое, чтобы убить? Конечно, полковник Баев не будет заниматься этим грязным делом собственными руками, а поручит кому-нибудь вроде этого товарища Стаха – человеку с твердой рукой и железным сердцем, которому все равно, что резать своим ножом – копченую колбасу или революционеров-неудачников.

Нет, жить он еще хочет, и жить хорошо. Сейчас ему платят за то, что он является знаменем для своих достаточно многочисленных сторонников, но что будет потом, когда он отойдет от дел? Скорее всего, голод и нищета, ибо он умеет только быть профессиональным революционером и борцом против самодержавия. Единственный достойный выход – принять предложение сменить флаг, не меняя своих убеждений. И жить тогда тоже можно будет неплохо, ибо министрам в Российской империи довольно недурно платят. Конечно, ему хотелось бы отомстить семейке Романовых за брата Александра, казненного за подготовку покушения на императора Александра Третьего, папеньку нынешней императрицы и ее брата-предшественника, но эти мечты не имеют ни малейшего шанса на осуществление, а следовательно, о них пока следует забыть. Сейчас важнее узнать, какие, собственно, политические и экономические воззрения имеются у пришельцев из будущего и может ли он совместить их со своими убеждениями?

– Товарищ Баев, – сказал Ильич, внимательно посмотрев на своего собеседника, – изложите мне, пожалуйста, свое политическое и экономическое кредо.

– В политике, – сказал полковник Баев, – наше кредо – это самодержавие и народность. В низах власть выборная, но верховный владыка Божьей Милостью только один. При этом высшая власть не только властвует над народом, но и несет перед ним всю полноту ответственности. Империя Николая Второго оттого и рухнула, что нарушила негласный социальный договор между властью и народом, по которому император является добрым и любящим отцом для своих подданных, а не его злобным угнетателем. Матушка-императрица Ольга не такая. Она любит все сто сорок миллионов своих детей – неважно, послушные они или нет. Что касается экономики, то там мы сделали ставку на смешанную структуру, когда тяжелая индустрия находится в общенародной собственности, а легкая промышленность и сельское хозяйство, в различных пропорциях – в совместном частно-государственном владении. Чем важнее предприятие или отрасль для государственных или общественных интересов, тем больше будет доля государственного участия… И над всем этим два министерства. Министерство экономического развития, заведовать которым уже назначен присутствующий здесь Савва Морозов, и министерство труда, на которое государыня и канцлер планируют поставить вас. Если не вы, то кто же сможет сделать адски трудное дело и заставить нашу буржуазию наконец увидеть в своих работниках таких же людей – соотечественников и сограждан? А если у вас что-то не получится, то тогда за вашим плечом встанем мы, бойцы невидимого фронта имперской безопасности, ибо любая несправедливость угрожает этой безопасности самым непосредственным образом.

– Вот видишь, Наденька, как оно все повернулось, – вздохнул Ильич, – соблазн, конечно, ужасный… Только вот, товарищ Баев, а что будет с моими товарищами, которые сейчас томятся по царским тюрьмам и каторгам? Нехорошо получится, если я стану министром, а они продолжат страдать в заключении…

– Если вы примете наше предложение, – ответил полковник Баев, – то и ваши товарищи получат свободу. Широчайшая амнистия не будет касаться только уголовников, казнокрадов, иностранных шпионов, заговорщиков и террористов. Разумеется, тем, кто захочет получить свободу, придется подписать обязательство об отказе от насильственного свержения существующего строя, потому что только в таком случае мы можем отпустить их на волю. С теми же, кто нарушит клятву, разговор будет суровый – их просто уничтожат.

– Ну что же, звучит красиво, – Ильич потер руки, – а сейчас, товарищи, давайте выпьем еще чаю, отметим, так сказать, наше соглашение… Да-да, Наденька, я согласен, а куда мне деваться при таких условиях. С другой стороны, суровость и решительность наших новых товарищей внушают надежду, что они добьются своей цели и все-таки построят свой имперский социализм…

[20 августа 1904 года, 12:05. Санкт-Петербург, Зимний Дворец, Малахитовая гостиная.

Сегодня, за два дня до свадьбы, со мной захотела встретиться будущая теща, вдовствующая императрица Мария Федоровна. Несмотря на то, что мы здесь уже почти месяц, до сей поры она не находила времени для задушевной беседы, а сам я не смел навязываться, поскольку у меня и без того забот хватает. Оля говорила мне, что ее маман не очень-то рада предстоящему браку младшей дочери, но не считает для себя возможным еще раз вмешиваться в ее личную жизнь. Предыдущий брак с мужеложцем, заключенный как раз по настоянию Марии Федоровны и брата Николая, стал для Ольги настоящим адом, и теперь даже такая властная мать, как вдовствующая императрица, признает право дочери выбрать себе мужа по собственному вкусу. Интересно, что теперь сподвигло ее на эту встречу? Быть может, причиной была смерть Петра Ольденбургского, которого застрелили контрабандисты при попытке вместе с ними нелегально перейти границу? Я тут узнавал у Мартынова – он клянется, что его служба не имеет к этому делу никакого отношения. Если бы этот поц благополучно перешел границу, то при обнаружении был бы задержан, после чего выдворен обратно за рубежи нашего богоспасаемого отечества. И все. Ольга не желала смерти этого человека, а просто хотела, чтобы он не надоедал ей и не мозолил глаза, а мне его существование и вовсе было параллельно. Я ведь знаю, как Оля относится ко мне и как относилась к нему, а все остальное мне по барабану.