Вячеслав Распопов - Пираты острова Крит

Зоя передернула плечами, как будто ей стало зябко. Видимо представила себя на месте Симиона. А может, подумала что несмотря на все предосторожности, она и Константин так же беззащитны против меня, как и Петр. Еще момент и оцепенения как небывало. Снова улыбка, ироничный, с легким прищуром взгляд.

— Даже боюсь спросить, что ты надумал по мятежному викариату.

Я ответил тем же ленивым взглядом и положил перед углеокой с десяток исписанных листов бумаги….

На следующий день, сразу после дневной мессы, августа с десятком безоружной охраны зайдя за кулисы Софийской кафедры, направилась приямком в зал, где заседал викариат патриарха. Я со своими девочками направился туда же, только со стороны хоздвора. Время было предобеденное, и редким встречным монахам было не до нас, по крайней мере, нас никто не остановил. Первым кто это сделал, был здоровенный детина в рясе, уже непосредственно перед дверями зала. Возле дверей стояло еще два брата такой же комплекции. Я сказал, что я секретарь августы, и сунул ему под нос золотую буллу, которая доказывала, что я секретарь, или что я только что убил и ограбил секретаря. Тем не менее, он сделал шаг в сторону, его подчиненные повторили маневр начальника, и мы оказались в зале.

Видимо действие только началось, и шесть десятков глаз пытались просверлить дырку во лбу углеокой. Нас заметили — на лицах возмущение. Кроме Дионисия никого не знаю. Патриарх тоже меня узнал, и отвел взгляд, но сбледнул с лица конкретно. Сразу понял мерзавец, что сейчас запахнет жаренным. Один из святош озвучил общую претензию.

— Что делают на собрание викариата, в священном месте, нехристи?! Это же…

— Дионисий, из какой дыры ты вытащил эту деревенщину, он даже не знает, что храм и есть священное место! — С ухмылкой обратилась императрица к патриарху. — Как может быть священное место, внутри священного места? И что значит — НЕХРИСТИ?! Вон Папа Римский, всем в пример ставит патриарха Александрийского — Христодула. Он почему-то не гнушается, и своему викариату велит, заводить людей другой веры в свою церковь, и обращать их в веру истинную, что и должно делать пастырю божьему. А у нас что? Собранный тобой викариат слаб верой?! Умом?! Или во всем слаб?

Монахи скривились так, будто у них заболели зубы, притом все разом. М-да, нелюбим значит критику, и когда кого-то со стороны ставят в пример.

— Твоя недоработка, патриарх. — Набирая силы в голос, императрица продолжала. — Ведомо мне, что викариат свой ты набрал из раскольников и бунтарей, несогласных с действиями Мистика и софийской кафедры. Но ведь патриарха Николая нет уже полгода, а они у тебя до сих пор, раскольничают и бунтуют. Почему ты, Дионисий, не можешь растолковать своим людям, что, враги кончились, кафедра принадлежит им, и давно уже пора начинать работать не покладая рук, — а не бунтовать!

— Мы уже наработали на сто лет вперед! — Опять подал голос неугомонный монах. Тут я узнал его, по описанию советников — отец Павел из Агафонова монастыря, где он и познакомился с Дионисием. Хитрая и подлая натура, помогала ему быть на плаву при любой власти, а благодаря знакомству с патриархом влезть на ее вершину. А рядом его младший брат с посохом — Иоан Хромой. Фанатичный догматик и аскет, борода лопатой, ужасно неряшлив и выглядит гораздо старше своего брата. А еще он туп, вспыльчив, и боготворит Павла. — Кто тебя освободил из узилища?! Кто изгнал узурпатора!? Кто поднял народ на восстание и посадил тебя на трон?! Все это заслуга церкви — наша заслуга!…

— А Дионисий точно не твой родственник? — Шепнула мне на ухо рыжая. — Врет не хуже тебя.

Я перевел взгляд на патриарха, цвет лица которого изменился на свекольный, и прошептал в ответ:

— Нет, не родственник! И я вру ради удовольствия, а ему положено по должности. " — Да уж, хоть и говорила Зоя, что святоша приписал себе наши заслуги — ну чтоб настолько нагло и цинично…"

— … И мы своим делом и кровью заслужили, — все продолжал вошедший в раж клирик, — чтоб в дела церкви не совали свой нос, те, кто в этом ничего не понимает…

— Довольно! Я услышала достаточно. — На лице углеокой брезгливая гримаса. — Послушайте сейчас меня! Не было заслуг церкви ни в моем освобождении, ни во всем остальном, о чем ты монах столько времени распинался. Были непростые времена, и я была вынуждена запретить Дионисию рассказывать правду о тех событьях. Сегодня я свой запрет снимаю, и вы, наконец, узнаете, как развивались события на самом деле.

"— Этого в сценарии не было. Но со стороны Зои — сильный ход, позволяющий дать патриарху второй шанс. И главное — позволить ему, сохранить свое лицо "

— Принять решение о неподсудности викариата и о его самостийности было не просто. Не одну ночь я провела в молитвах, чтоб господь, во благо его и Византии послал мне озарение. И сегодня ночью, оно пришло.

Ироничные взгляды рыжих и Делики тут же сошлись на мне, а их ехидные улыбки как бы говорили: " и мы испытывали подобное озарение, и притом не раз". Я в ответ скромно потупил взгляд, и с интересом стал рассматривать носки своих сапог.

— Вы, рабы божьи, — Между тем продолжала императрица. Ее голос обрел полную силу, — истинно уверовав в единого господа нашего, положили свои жизни на алтарь служения ему. Вы сами, по велению сердца, выбрали себе ношу! Я же от Бога пришла, и будь на то господня воля, к богу и уйду. Но пока он меня оберегает и шлет мне знамения свои.

Для вас я, ГЛАС его — чтоб знали вы волю его! Я ПЕРСТ его — чтоб указывать вам путь истинный! Я ОКО его — чтоб наблюдать за вами, слугами его. Так было и так будет во веки вечные. "Во имя Отца и Сына, и Святого Духа, слово тебя мое от Бога царство" — Закончила она традиционно. Но тут тон ее стал резок, глаза налились чернотой, а взгляд обратился к монаху выскочке — Викарий Павел! Смута, посеянная тобой в церкви, приравнена к государственной измене! Ты будешь доставлен в халку, лишен глаз, правой руки и левой ноги. Взять!

Это она уже обратилась к своим легионерам. Те не мешкая, сноровисто выволокли упирающегося и скулящего монаха из общей толпы, дав пинка вставшему на его защиту брату, и скрылись с ним за дверью. Пока все провожали взглядом извивающегося в руках крепких парней, и молящего о пощаде викария, никто не заметил, как его брат вплотную подобрался к августе, и с криком — "Умри сатана" — занес свой тяжелый посох для удара. Его крик прервал удар грома и вспышка молнии. Именно так! Акустика помещения была изумительной и грохот выстрела из пистоля, прозвучал как гром, а отсутствие пламегасителя, в скудно освещенном помещении позволило всем созерцать яркий росчерк пламени. Тело с отсутствовавшей верхней половиной черепа, только начало заваливаться назад, а Варя уже делала шаг назад, отмахиваясь от облака едкого дыма. В руках у нее ничего не было. Гвардейцы, поначалу замешкав, выбежали вперед и прикрыли императрицу щитами. Августа жестом отрицания остановила охрану, те нерешительно отступили, сосредоточив все внимание на святой братии.