Олег Белоус - В преддверии Нулевой Мировой войны [СИ]

— Сэр Вилберн Лэнгфорд! — торжественно провозгласил он слегка простуженным голосом.

Сидевший на кресле у пылающего камина хозяин особняка сэр Джон Мерик Джолиф поднял рассеянный взгляд на слугу и распорядился:

— Проси!

Мажордом безмолвно поклонился и исчез за дверью.

Вилберн Лэнгфорд вошел в комнату, рука на эфесе длинной шпаги. Одет в лучший, но уже не модный коричневый кафтан. А как с такими доходами, как у него, угнаться за изменчивой и ощутимо бьющей по карману модой? Вот и приходится одеваться скромно, но достойно. Молодому человеку двадцать семь лет, самый возраст для бойца и мужчины. Отец, царство ему небесное, сумел дать единственному отпрыску хорошее образование, но вот наследство оставил курам на смех. Несмотря на чистую, незамутненную голубую кровь, молодой человек был беден как церковная мышь, но страстно мечтал восстановить богатство и значение рода. Вилберн учтиво склонил голову, так что длинные локоны посыпанного пудрой аллонжа [14] Аллонж (фр. allonge от фр. allonger — удлинять) — парик с длинными волнистыми локонами. Был введен при дворе короля Людовика XIV в 60-х гг. XVII в. едва не коснулись натертого воском дубового пола.

В комнате светло, несмотря на сгущающиеся на улице сумерки. В стенных, с блестящим зерцалом трехсвечниках, ярко горят свечи. Сэр Джон Мерик Джолиф удобно расположился у горящего и постреливающего угольками камина, лицо с тремя подбородками побагровело. Жаркое пламя отражается в зажатом в руке бокале с горячим грогом, бликует в закрепленном на противоположной стене зеркале в виде окна. В комнате, несмотря на камин, сыро, что и неудивительно: английская зима очень сырая. На низеньком столике с гнутыми ножками перед хозяином особняка стоит открытая бутылка и пустой бокал. По узким губам говернора (руководителя) Московской компании промелькнула любезная улыбка. Невероятные известия из дикарской Московии, которую он привык воспринимать как почти английскую колонию, заставили его срочно вызвать доверенного агента. Не вставая, джентльмен отсалютовал стаканом.

— Вилберн! Мой мальчик, проходи, присаживайся!

Молодой человек понял, что на этот раз дядя настроен играть роль заботливого родственника. «Ну что, подыграем. В прошлый раз выполнение просьбы, равной приказу, высокопоставленного родственника, управлявшего Московской компанией, принесла ощутимый доход. Глядишь, и сейчас повезет…» Изобразив приветливую улыбку, Вилберн изящно присел на стул, аккуратно разместив шпагу, чтобы не мешала. Оглянулся. Лакеев нет.

— Без церемоний, — поощрил племянника лорд.

Ну что же, нальем самостоятельно, нищие не гордые. Тонкая струйка полилась в бокал, в комнате ощутимо запахло летом. Вилберн слегка пригубил грог. Напиток неплох и подогрет в меру. Дядя, в свою очередь, поднес к губам бокал, шумно отхлебнул. На двоюродного племянника он смотрел со странным и многозначительным выражением. После смерти отца Вилберна сэр Джон покровительствовал бедному родственнику. Конечно, не бескорыстно. Время от времени подкидывал племяннику задания, иной раз весьма щекотливые, но приносившие молодому человеку неплохой доход. Дядя, в отличие от семьи Вилберна, исповедовал пуританство, а это публика специфическая. Впрочем, до фанатизма он не доходил, предпочитая и на этом свете получать скромные бонусы богатства и роскоши. Крайние формы протестантизма, бурным цветом расцветшие в Англии и позже в США — истинные кальвинисты, правые пуритане, противопоставляли себя всем остальным христианам и считали себя избранными. Отсюда протестантская концепция Born Again — «заново рожденных» или же иначе — «Рожденных свыше». Именно этим объясняется странное для православного уха, но основанное на протестантской этике утверждение бывшего президента США Барака Обамы об исключительности американской нации. Из идеи избранности протестантов логично шло отношение к всем остальным, т. е. неизбранным. Допустимо рабство, жестко разделяющее людей на хозяев и рабов. Допустим геноцид других народов, не относящихся к «избранным». Второе — следствие протестантизма, тезис о связи между праведностью и богатством. Если ты богат, значит, праведен, и неважно, каким образом ты получил деньги. Значит, разрешено лгать, воровать и убивать, лишь бы получить вожделенное богатство.

— Как себя чувствует Ваша матушка, леди Лэнгфорд? — вежливо осведомился дядя.

— Все хорошо, сэр! Только в последнее время у нее начали болеть колени, и стало трудно ходить.

Сэр Джон покачал покрытой париком головой:

— Я пришлю к ней своего доктора, пусть посмотрит.

Вилберн откликнулся с небольшой заминкой.

— Спасибо, сэр!

Они еще немного поговорили на темы, обязательные при встрече двух благородных людей, тем более родственников: об ужасной английской зиме, видах на урожай и многом другом. Наконец, отдав дань вежливости, дядя перешел к тому, ради чего он позвал своего доверенного агента.

— Надеюсь, ты поправился и отдохнул после поездки в Гамбург?

В Германии молодой человек получил от нанятого конкурентами бретера фут доброй толедской стали в плечо, но с крайне деликатными переговорами, требовавшим изворотливого ума и дипломатичности, справился на отлично. В итоге Московская компания получила неплохие прибыли, а Вилберн — дополнительную премию. Раны в молодом возрасте заживают быстро, а деньги за блестяще выполненное поручение Вилберн получил хорошие. Так что причин для недовольства у него быть не могло. Если дело пойдет так и дальше, то, при разумной экономии, появлялась надежда, что после выполнения еще нескольких поручений он сможет купить небольшое, но достойное его благородного происхождения поместье.

— Да, сэр. Я так понимаю, у вас есть новое поручение для меня?

— Это хорошо, молодость, раны заживают быстро, — задумчиво покачал головой сэр Джон и отхлебнул грога. Паузу он использовал для того, чтобы еще раз проверить правильность собственного решения. «Итак, молод, но уже опытен и хитер как змей. Отлично справился с несколькими весьма щекотливыми поручениями… Наверное, племянник идеальный кандидат!» — Мой мальчик, вначале скажи, что ты знаешь о московитах?

Вилберн удивленно приподнял брови и вопросительно взглянул поверх поднятого бокала на благодетеля. Зачем его услуги в дикарской стране, притаившейся на задворках Европы рядом с не менее дикими татарами?

— Только то, что они существуют, и в их стране живут схизматики — дикари, там чертовски холодно, и что Московская компания весьма прибыльно с ними торгует.

— Все так, мой мальчик, все так, — дядя еще раз оценивающе взглянул на племянника, — то, что я сообщу тебе — тайна. Я надеюсь, на твою всегдашнюю скромность…