Алексей Ракитин - Уральский Монстр

Антонина Владимировна дала ему такую характеристику: «Винничевский и в прошлый год, и нынче уроки пропускал, но указать точную дату пропусков я не могу, но повторяю, что это можно узнать из тетради Винничевского… Стучал он в дверь очень тихо, и было несколько случаев, когда его видели мои соседи стоящим у нашей двери, но он боялся постучать. Я ему об этом несколько раз говорила». На самом деле это больше похоже на то, что молодой человек подходил к двери и слушал доносившиеся через неё звуки, кстати, интерес его могла вызывать вовсе и не квартира Булыгиных, а кого-то из соседей. Но манера поведения, конечно, примечательная.

О чистоплотности ученика Антонина Владимировна высказалась следующим образом (стилистика оригинала сохранена): «Я его ругала один раз за неряшливый вид, и это {было} по отношению его верхней одежды… Руки у него были часто грязны, за что я ему также неоднократно говорила и не один раз я его заставляла у себя же вымыть руки и сама же остригала ногти на руках». Как видим, урок музыки приравнивался к посещению маникюрного салона! Насчёт наличия пятен крови на видимых частях тела или одежде Булыгина высказалась однозначно: «Пятен крови или похожих на это пятен ни на руках, ни на его одежде я никогда не замечала».

Характер и поведение Владимира Винничевского учительница музыки обрисовала очень ёмко и образно, процитируем эти фрагменты её показаний: «Я с первых дней встречи с ним отметила в нём большую застенчивость, молчаливость, равнодушный взгляд. Иногда у него {начинается} ненормальный, беспричинный смех. Я его иногда об этом совершенно неуместном и беспричинном смехе спрашивала – он тушевался, краснел и говорил, что вспомнил какой-то прошлый {поступок или} смешной рисунок. Вообще, я его находила ненормальным человеком и имела по этому поводу разговор с его матерью, высказав своё мнение, что не занимается ли он онанизмом? На это мать мне ответила, что она сама всё время следит за ним… У меня среди учеников были и девицы лет 15-16 – Винничевский никакой дружбы с ними не вёл, редко разговаривал, если они его о чём спросят, он покраснеет, смутится, и если начнёт отвечать, то заикается… я приказывала {себе} быть с ним строгой, но он продолжал оставаться таким же равнодушным, со своей, мягко сказать, глупой улыбкой и полусогбенными плеч {ами}».

Антонина Булыгина рассказала, что узнала об убийстве Герды Грибановой на следующий день после того, как было найдено тело девочки. По её собственному признанию, дело это её чрезвычайно взволновало и заинтересовало, зная, что Винничевский живёт в соседнем доме, она заводила разговоры об убийстве как с самим Владимиром, так и его матерью. На вопрос о поимке преступников Владимир отделался лаконичным ответом: «Нет, не нашли», а Елизавета Ивановна рассказала, что арестован был дед девочки. В другой раз она сообщила об аресте каких-то подростков, но в конце-концов все подозреваемые оказались выпущены и убийца не найден. Антонина Владимировна описала поведение Винничевского во время разговоров об убийствах детей, которые иногда происходили в его присутствии: «Он про это говорил с опущенными вниз глазами. Разговоры {эти}, по-моему, он вёл неохотно и вообще старался их избежать».

Что ж, показания Булыгиной интересны и очень образны. Но уголовный розыск мало интересовал абстрактный образ Винничевского. Строго говоря, сотрудники уголовного розыска могли наблюдать его хоть 24 часа в сутки, как во время допросов, так и в перерывах между ними, речь в данном случае шла не о простом человеческом любопытстве. Следствию нужен был свидетель, готовый показать, что ему довелось видеть юного убийцу в крови жертв или, на худой конец, со следами борьбы – с расцарапанным лицом, порванным рукавом рубашки и т.п. В этом отношении преподаватель фортепиано Булыгина помочь следствию не смогла. Или не захотела.

И это было очень плохо, ибо несмотря на признание убийцы и его всемерное сотрудничество со следствием, с уликами у правоохранительных органов дело обстояло очень и очень туго.

«Всяк Семён про себя умен», – гласит русская пословица, и эта народная мудрость заслуживает того, чтобы её выбили на фронтонах всех мест лишения свободы. Не только отечественных, но и по всему миру. Потому что места эти являются своеобразными концентраторами психопатов. Или фильтрами, если угодно. Если в обычном человеческом коллективе число людей с явными девиантными отклонениями колеблется в пределах 3-5%, то в местах лишения свободы процент этот увеличивается на порядок – 40-50% лиц, находящихся в заключении или под следствием, демонстрируют в своём поведении серьёзные девиации. При этом сами себя они не считают придурками, разгильдяями, моральными уродами или отщепенцами, напротив, они искренне верят в то, что знают всё лучше всех обо всём и в любой обстановке. Известны тысячи совершенно анекдотичных и абсолютно достоверных случаев, когда такого рода умники пренебрегали советами адвокатов и начинали защищать себя сами, в результате чего умудрялись попадать в тюрьму при условиях заведомо для себя выигрышных.

Психопат – существо безнациональное, вне границ и времени. Психопатия в понимании криминальной психологии – это не психическая болезнь, это расстройство поведения, нежелание объективно здорового человека управлять своими волевыми импульсами. Хотя психопаты в большинстве своём плохо учатся, неправильно считать их людьми необразованными и глупыми. Их проблема не в том, что они являются дураками в обывательском понимании этого слова, а в том, что дураками они считают всех окружающих.

2 ноября 1939 г. Владимир Винничевский неожиданно запел. Эта фраза не является метафорой, её следует понимать буквально. Оперуполномоченный уголовного розыска Нетунаев, дежуривший возле камеры Винничевского под видом обычного сотрудника конвойной службы, 2 ноября написал и представил по команде рапорт следующего содержания: «Доношу, что в момент нахождения меня в коридоре камеры предварительного заключения УРКМ по охране агрессивного детоубийцы Винничевского Владимира Георгиевича, последний часто пел в камере песни нецензурного характера. В одно из моих наблюдений за Винничевским в «волчок» камеры, последний меня спросил, не интересуют ли меня эти песни, и сказал, что он их может переписать. Я на это предложение согласился, и через некоторое время он их мне передал. Данные песни, написанные рукой Винничевского, при рапорте представляю».

К материалам дела подшит стандартный конверт, в котором находятся четыре листа в косую линейку и один – в простую, каждый исписан с обеих сторон узнаваемым почерком Винничевского. Стихами назвать эти эпистолярные потуги сложно, так, стишата на уровне 6 или 7 класса современной очень средней школы. Вот, например, начало стихотворения «Матросик с Балтики»: