Алексей Ракитин - Уральский Монстр

Очень интересный вопрос был задан арестованному относительно того, кто снимал обувь с Герды Грибановой. Как отмечалось выше, убийца устроил из тела и вещей жертвы нечто такое, что мы сейчас назвали бы подобием художественной инсталляции, то есть он разместил тело и мелкие предметы неким упорядоченным образом. Ботиночки, снятые с ног убитой девочки, он поставил рядом друг с другом слева от трупа. И вот Василия Кузнецова начинают об этом расспрашивать:

«Вопрос: Кто раздевал девочку?

Ответ: Я раздевал. Раздевал для того, чтобы лучше было резать.

Вопрос: А кто снимал ботинки с ребёнка?

Ответ: Я лично не снимал, а снимал ли Баранов, не помню».

Строго говоря, на этом месте допрос можно было прекращать, поскольку невиновность Кузнецова стала просто-таки неприлично очевидной. Обратите внимание, что ещё во время утреннего допроса Василий не мог объяснить цель раздевания жертвы, ибо понятно, что с точки зрения обычного убийцы это занятие представляется бессмысленным, поскольку одежда не мешает колоть и резать человека. Но минули полсуток и Кузнецов к этому вопросу подготовился и объяснил цель раздевания, даже не дожидаясь наводящего вопроса, мол, чтобы резать было лучше (почему лучше? чем именно лучше?). Но вот из уст прокурора последовал новый вопрос, который не был задан на утреннем допросе – про обувь жертвы и.., что же? А ничего, вопрос вызвал у допрашиваемого растерянность и непонимание скрытого подтекста, он почувствовал в вопросе подвох и, не зная правильного ответа, уклонился от разъяснений, дать которые в ту минуту попросту не мог.

Тем не менее работников прокуратуры результаты допроса в целом устроили. Теперь Кузнецова и Баранова можно было передавать из Управления НКВД в облпрокуратуру для подготовки обвинительного заключения и последующего суда.

На следующий день, 27 июля 1938 г., помощник начальника уголовного розыска Вершинин вызвал на допрос 15-летнего Виктора Гребеньщикова, молодого человека из компании обвиняемых. Витя проживал в коммуналке в доме №51 по улице Луначарского, школу оставил после 4 класса, на момент допроса получал почётную профессию сапожника в мастерской «Красный обувщик». Отца Витя не знал, рос с матерью в крайней нужде, в общем, был таким же оторвой, что и томившиеся на нарах дружки. Но поскольку он был младше своих товарищей, то Вершинину имело смысл с ним поговорить, поскольку Витя с перепугу мог брякнуть нечто такое, что пригодилось бы в последующем для доказательства их вины.

Гребеньщиков бесхитростно пересказал последовательность событий 12 июля, поведал о походе на Шарташский рынок в компании Кузнецова, Баранова, Мерзлякова и Молчанова, покупке там Кузнецовым 5 голубей за 10 рублей и возвращении обратно на голубятню. Виктор, по его словам, отправился домой лишь в 21 час или даже в 21:30, к тому моменту Василий Кузнецов и Сергей Баранов остались возле голубятни вдвоём. Рассказ будущего сапожника до известной степени противоречил признаниям обвиняемых, и поначалу даже трудно понять, с какой целью Вершинин вызвал на допрос этого свидетеля.

Однако затем Гребеньщиков стал рассказывать о краже, которую он совершил вместе с Василием Кузнецовым и их другом Александром Шаньгиным минувшей зимой, и это сразу же добавило повествованию динамики. Правда, кража была так себе, пустяковая, воры утащили из голубятни, расположенной во дворе дома, в котором жил их друг Молчанов, 5 пар голубей, но, как говорится, лиха беда начало. Лейтенант Вершинин предложил Гребеньщикову припомнить ещё что-нибудь. И допрашиваемый припомнил!

Виктор рассказал об известном ему случае ограбления, совершённого Василием Кузнецовым совместно с неким Николаем – фамилии его допрашиваемый не знал, но адрес проживания указать мог. Жертвой явился неизвестный пьяный мужчина, у которого Василий и Николай отняли «карманные блестящие часы». Впоследствии Кузнецов обменял их на 5 голубей своему товарищу Евгению Попову.

История эта чрезвычайно заинтересовала Вершинина, и впоследствии она получила продолжение, о чём в своём месте ещё будет сказано.

Пока же самое время упомянуть о весьма необычном сюжетном зигзаге, которому сложно дать однозначное объяснение.

Василий Молчанов, тот самый мелкий пакостник, что в компании с другими мальчишками в июне 1938 г. приставал к 5-летним девочкам и в итоге попал под милицейский «колпак», в последней декаде июля несколько раз вызывался в областное управление милиции. Строго говоря, вызывался не он один, в милицию ходили с объяснениями все участники малолетней компании вместе с родителями, но в данном случае нам интересен только Молчанов. Во время одного из визитов в безрадостное здание на проспекте Ленина Василий столкнулся в коридоре… с Сергеем Барановым. Хотя последнему шёл двадцатый год, а Молчанову ещё не исполнилось и тринадцати, они были хорошо знакомы через старшего брата Васьки. Собственно, как было написано выше, именно через братьев Молчановых уголовный розыск и вышел на компанию Баранова и Кузнецова буквально на второй день с начала расследования убийства.

Старые знакомые не только столкнулись в коридоре, но даже получили возможность немного поговорить. Баранов попросил Ваську сходить к его матери и передать просьбу со следующей «дачкой» послать ему побольше хлеба. Просьба для тюремного сидельца вполне понятная, но.., кроме этого Баранов попросил отыскать и выбросить некий нож, который якобы лежал в его сундуке. Напомним, что Сергея Баранова задержали с большим ножом с чёрной ручкой, который, как следовало из его признания, использовался при убийстве Герды Грибановой. Стало быть, при встрече с Василием Молчановым он просил уничтожить какой-то другой нож.

Продолжение истории ещё занимательнее. Васька отправился к дому №98 по улице Луначарского, где проживал с матерью Баранов, и по пути встретил своего дружка Петра Царёва, который был старше Василия на год. И вот двое мальчишек – 12-и и 13-и лет – явились к Екатерине Барановой, вдове в возрасте 56 лет, и рассказали ей о просьбе сына. Мол, хлеба больше надо в передачку вложить и ножик отыскать в сундуке. Женщина показала сундук сына, мальчишки принялись в нём копаться и вскоре извлекли на свет Божий кинжал с упором, кончик лезвия которого… оказался отломан! Неожиданно, правда? Или наоборот, очень даже ожидаемо – это смотря как оценивать.

Интрига на этом не закончилась. Мальчишки вышли с ножом во двор и принялись его ломать. Зачем нож надо было ломать – понять решительно невозможно, до пруда в саду Уралпрофсовета всего 200 м, а до городского пруда – 600 м, для дворовых мальчишек, проводящих весь день на улице, это не расстояние. Нож, заброшенный в водоём, уйдет в ил, и через неделю никакие водолазы его не отыщут. Но – нет! – мальчишки принялись ломать нож, и в этом деле им стала помогать сестра Баранова. В результате лезвие они сломали-таки камнем, найденным во дворе, и обломки ножа через изгородь забросили на соседний участок. Избавились от ножа, если это, конечно, можно так назвать.