Алексей Ракитин - Уральский Монстр

И вот проходит несколько дней и вдруг – экая неожиданность! – Пётр Царёв, старший товарищ Васьки Молчанова, оказывается на допросе в Отделе уголовного розыска. Его допрашивает лейтенант Вершинин, и Петруша, перепуганный и растерянный, рассказывает про то, как повстречал на улице Молчанова, а тот позвал его к матери Сергея Баранова, как они отыскали нож и стали его ломать.., ну и так далее.

Что должен был предпринять товарищ Вершинин, услыхав историю об уничтожении ценнейшей улики? Для него, как сотрудника уголовного розыска, знакомого с теорией и практикой следственной и оперативной работы, всё случившееся имело однозначную юридическую квалификацию – это пособничество в совершении преступления. Как известно, пособничество может осуществляться в разных формах, одна из которых – уничтожение улик либо содействие их уничтожению. В качестве первоочередной меры в этом случае напрашивается допрос Екатерины Барановой и Василия Молчанова с последующим выдвижением формального обвинения. Либо не выдвижением – это смотря какой результат дадут допросы.

Однако Вершинин поступил несколько иначе. Он организовал силами милиции поиск частей сломанного ножа на территории дворов и огородов, относящихся к домам №96 и №98 по улице Луначарского. На протяжении двух дней – 26 и 27 июля – милиционеры, руководствуясь рассказами Петра Царева и Василия Молчанова, осматривали надворные постройки, растущие во дворах кусты и разбитые грядки, надеясь отыскать лезвие со сломанным кончиком или рукоять с упором. Сильно старались, но ничего не нашли. Кстати, интересный момент – поиски начались за сутки до того, как Царёв дал официальные показания о своём содействии уничтожению ножа, но не станем сейчас придираться к датам, будем считать, что Вершинин просто подзадержался с оформлением допроса Петруши. Бывает.

Екатерина Михайловна Баранова была приглашена на допрос лишь 29 июля, в пятницу. Если Вершинин действительно узнал о попытке уничтожения ножа ещё 26 июля, то есть тремя сутками ранее, то непонятно, почему он так затянул с допросом. Очень странное промедление, принимая во внимание, что речь идёт о попытке уничтожения важнейшей для расследования улики – том самом ноже, которым, по всей видимости, наносились удары в голову Герде Грибановой, и кончик которого остался в черепе жертвы! Если уголовный розыск получит в своё распоряжение этот нож – всё, розыск закончен, отломанный кончик совмещается с лезвием, и эта железная улика намертво связывает с убийством девочки обладателя ножа. Ничего больше не надо, никаких экспертиз, никаких очных ставок, никаких доказательств – любой судья вынесет смертный приговор без колебаний. Ну, или как минимум 10 лет заключения, если следовать статье 136 УК РСФРС буквально. Тоже много, не сомневайтесь, 10 лет советских лагерей – это страшно, это хуже Освенцима и Заксенхаузена.

Лейтенант Вершинин поговорил с гражданкой Барановой на удивление мягко и корректно: ощущение, что разговаривал не с преступницей, а с невинной жертвой. Екатерина Михайловна полностью подтвердила рассказ Петра Царева о появлении в её квартире двух малознакомых мальчишек, о переданной ей на словах просьбе сына, о поисках ножа в сундуке, стоявшем в сенях. На вопрос лейтенанта, зачем она это разрешила, женщина просто ответила: «Не знаю, прямо растерялась». Замечательный ответ, принимая во внимание, что речь идёт не об убежавшем молоке, а о подсудном, вообще-то, деле.

После всей этой полнейшей чепухи Вершинин неожиданно задаёт вопрос, никак не связанный с поисками и уничтожением ножа: «Ночевал ли сын в ночь с 12 на 13?» На это Екатерина Баранова ответила лаконично: «Этого я не помню». После этого допрос был окончен. И никто гражданку Баранову не отправил на нары за противодействие правосудию.

Если кто-то подумал, что после этого лейтенант Вершинин вызвал на допрос Василия Молчанова и устроил маленькому мерзавцу за его проделки строгий нагоняй, то сразу внесём ясность – помощник начальника уголовного розыска ничего такого делать не стал. Он допросил Василия лишь 11 августа, то есть спустя две недели после описанных событий!

Трудно отделаться от ощущения, что товарищ Вершинин, деятельно приступивший к поиску ножа, вдруг потерял к этой важнейшей улике всякий интерес.

Но почему?

Да потому, что вся эта история с ножом – от начала до конца – есть не что иное, как милицейская провокация, спланированная и реализованная самим же Вершининым. И лейтенант лучше кого-либо другого знал, что никакого ножа с отломанным кончиком лезвия никогда не существовало. Точнее говоря, этим ножом никогда не владел Сергей Баранов и нож этот никогда не хранился в его сундуке в сенях. Всё это было подстроено Вершининым и им же самим запротоколировано.

Итак, присмотримся к истории с таинственным ножом внимательнее и попытаемся понять то, что скрыто за обтекаемыми формулировками официальных документов.

24 июля судмедэксперт Сизова при пальпировании крышки черепа Герды Грибановой находит обломанный кончик лезвия ножа, застрявший в кости, но достать его в тот день не может. На следующий день с использованием инструментов ей удаётся извлечь улику, о чём она сообщает в уголовный розыск либо вечером того же дня, либо утром следующего. В это самое время Сергей Баранов делает заявление, в котором сообщает о виновности в убийстве Сергея Кузнецова, уточняя, что орудием убийства явился нож, который Баранов отдавал своему другу 10 июля, а потом забрал обратно 16 числа, нож этот был изъят у Баранова при аресте. Ранним утром 26 числа, ещё ничего не зная об обнаруженном в черепе кончике ножа, Вершинин допрашивает Кузнецова и получает подтверждение слов Баранова. Правда, в тот момент Кузнецов заявляет, будто убийство он совершал вместе с Барановым, но этот пустяк в тот момент представляется несущественным, с ним можно будет разобраться в ходе последующих допросов, так сказать, отрихтовать всякого рода нестыковки и подогнать рассказы подельников «под общий знаменатель». Вершинин заканчивает допрос Василия Кузнецова в 6 часов 20 минут утра с чувством глубокого удовлетворения, считая, что дело раскрыто и о достигнутом успехе можно докладывать начальнику ОУР. В то время он ещё ничего не знает об открытии судмедэксперта Сизовой – экая незадача! На радостях товарищ Вершинин докладывает начальнику уголовного розыска товарищу Цыханскому о раскрытии зверского убийства малолетней Герды Грибановой, поясняя, что убийцы сознались, их заявления закреплены протоколами и, в общем, налицо очередная победа защитников соцзаконности.

Георгий Исаевич Цыханский, руководствуясь неписанным правилом советского чиновника «кто первый доложил – тот и герой», рапортует об успехе своего отдела руководству управления и областному прокурору. Возможно даже, доклад пошёл и в обком, как ни крути, а расследование было «резонансным», как сказали бы сейчас. В кабинете начальника уголовного розыска появляются ответственные работники прокуратуры, которые лично допрашивают Василия Кузнецова и убеждаются в факте добровольного признания им своей вины. Вуаля! Героям успешного расследования можно пить шампанское или водку в зависимости от личных пристрастий и протыкать дырки в петлицах для новых «кубов»!