Алексей Ракитин - Уральский Монстр

И только после всех этих победных реляций вылезает телефонограмма судмедэксперта Сизовой, из которой становится ясно, что нож убийцы должен иметь отломанный кончик. Более того, линии сколов лезвия ножа и кончика должны совпадать при совмещении, то есть при приложении кончика тот должен точно соответствовать первоначальному контуру лезвия. А значит, нож, найденный у Баранова, на роль орудия убийства не годится – он не повреждён. Более того, любой другой нож тоже не будет годиться, ибо при совмещении отломанный кончик и его лезвие должны образовывать единое целое. А ножа-то такого нет! И откуда его брать – непонятно!

Это настоящий удар ниже пояса! Доблестные советские сыскари Вершинин и Цыханский уже прокукарекали в высокие инстанции о раскрытии скандального убийства, и вдруг их фальсификация становится очевидной в считанные часы после триумфа! В точности по русской пословице: лапти сплели и концы схоронили, да они всё равно вылезли. Самое неприятное заключалось в том, что Вершинин «подставил» своего начальника Цыханского – подобного в этой среде не прощали никогда.

Что в этой ситуации остаётся делать помощнику начальника угро? Самоубийство – это выход честного человека, а людям этой формации такого рода мысли не приходили по определению. Вершинину, если только он хотел и далее работать там, где работал, надлежало изобрести второй нож, то есть второе орудие убийства. Глагол «изобрести» в данном случае надо понимать буквально, то есть в значении «выдумать», причём проделать это так, чтобы никто никогда этот нож к материалам расследования не приобщил, но чтобы при этом нашлись свидетели, утверждавшие, что этот нож когда-то существовал и они его даже видели. Дескать, зуб даю, точно был такой нож, но почему-то сплыл.

В меру ума, сообразительности, агентурных возможностей и дефицита времени Вершинин принялся эту задачу решать. Возможно, ему помогли какие-то случайные обстоятельства, о которых мы никогда не узнаем, но это сейчас абсолютно неважно. Разумеется, никакой случайной встречи Сергея Баранова с Васькой Молчановым в коридоре Управления НКВД быть не могло и уж тем более между ними не могло быть какого-либо разговора. Советские органы внутренних дел были к тому времени достаточно компетентны для того, чтобы исключить такого рода «проколы». Например, в ленинградском «Большом доме» Управления НКВД на Литейном проспекте, 4 в коридорах были поставлены специальные шкафы – самые обычные, плательные – в которые заводились арестанты при встрече с идущим навстречу конвоем. Существовал определённый порядок расхождения идущих навстречу конвоев – дорогу уступал тот, который двигался от лифтов, то есть направлялся на допрос. Разумеется, несовершеннолетний Молчанов физически не мог попасть на этаж, занятый Отделом уголовного розыска, поскольку для посетителей свободное передвижение по зданию управления было невозможно, каждый посетитель получал специальный пропуск на конкретный этаж в конкретный кабинет. То есть возможность каких-либо случайных встреч и разговоров исключалась в принципе. Все ссылки на случайную встречу и разговор Баранова и Молчанова в коридоре Управления НКВД есть не что иное, как враньё от первого слова до последнего.

Но, думается, разговор между Сергеем и его младшим товарищем Василием всё же состоялся, только был он отнюдь не случайным. Общая схема событий 26 июля представляется примерно такой.

Вершинин, понимая, что с появлением телефонограммы судмедэкспрета Сизовой угодил в капкан, в кратчайшее время устроил встречу Сергея Баранова и Василия Молчанова. Вполне возможно, что встреча эта состоялась у него в кабинете. С ними он уточнил детали легенды о «случайном разговоре» в коридоре управления, и Баранов согласился с предложенным сценарием, поскольку верил, будто обвинять в убийстве будут одного Кузнецова. Он оговаривал своего товарища и пребывал в искренней уверенности, что его никто ни в чём не обвинит. Несовершеннолетний Молчанов тоже безоговорочно согласился с предложением помощника начальника уголовного розыска, поскольку запугать его Вершинину было совсем несложно. Не забываем, что Молчанов – это тот самый мелкий пакостник, что вместе с дружками запирал 5-летних девочек в сарае и срывал в них трусики. То есть это подросток, уже скомпрометированный в глазах правоохранительных органов, ему уже корячится дом-интернат для «трудных» подростков и дебилов. В общем, этот малец полностью управляемый. После обсуждения «легенды» Васька отправился к матери Баранова выполнять поручение, которое более-менее складно выполнил. Во всяком случае, пока Екатерина Михайловна Баранова сообразила, что какой-то незнакомый малец копается в её сундуке, тот уже успел обнаружить некий нож с якобы отломанным кончиком лезвия.

Конечно, в этой связи представляется интересным вопрос о том, откуда в сундуке Баранова появился нож, которого там не было? Ответов может быть несколько, а для подобной ситуации несколько вариантов действий – это уже избыточная роскошь. Во-первых, нож мог принести с собою и потом «обнаружить в сундуке» сам Василий Молчанов. Фокус очень незатейливый и легко реализуемый на практике. А во-вторых, нож мог быть заблаговременно подброшен, скажем, за час или полчаса, вершининскими опер а ми. Если принять во внимание, что сундук, в котором был найден таинственный нож, находился в сенях, то есть в прихожей, то технически организовать подкладывание ножа большой проблемы не составляло. Подошли два «электрика их ЖЭКа», попросили ответственного квартиросъемщика показать розетки в комнатах, и пока один считал розетки, второй в сенях на минутку присел на сундук. Делов-то! Как говорится, мастеру времени не надо, ему хватает сноровки.

Василий Молчанов совсем неслучайно пригласил с собою в квартиру встреченного на улице Петра Царева. В этой истории вообще нет ничего случайного, всё логично, и всё имеет свою причину. Можно не сомневаться, что перед нами очередная «заготовка» лейтенанта Вершинина. 13-летний Царев, выражаясь современным языком, – это независимый свидетель, который всегда подтвердит участие матери и сестры Баранова в уничтожении улики. Кроме того, он также подтвердит, что видел нож с упором и отломанным кончиком лезвия, найденный в сундуке Сергея Баранова. В общем, роль Царёва в этой истории – быть свидетелем, которого при необходимости можно использовать вслепую. В силу своей жизненной неискушенности он даже приблизительно не представлял, в какую же ситуацию угодил, что именно он видел, что делал. Идеальный свидетель!

И наконец, следует сказать несколько слов о той роли, что была отведена во всей этой комедии матери Сергея Баранова и его сестре. Эти люди могли создать ему алиби, понятно, что они являлись родственниками и были заинтересованными лицами, но при отсутствии веских улик их слова могли существенно облегчить участь подозреваемого. Вершинину было важно сделать так, чтобы они на допросе у прокурора или в суде не стали рассказывать о том, что Сергей вечером 12 июля приходил домой ужинать, а потом остался ночевать дома. Другими словами, их надо было «выключить», обеспечить их молчание. Помощник начальника угро проделал это достаточно изящно, сначала он вовлек их в уничтожение какого-то непонятного ножа, фактически организовал «подставу», а потом во время допроса популярно объяснил, какими последствиями матери Баранова и её дочери грозит произошедшее. Напугав женщину как следует, Вершинин «смилостивился» и объяснил, какого рода ответа ждёт на вопрос о том, ночевал ли Сергей дома в ночь убийства? Екатерина Михайловна поняла всё правильно и рассудила, что сына она, считай, уже потеряла, так неужели теперь терять ещё и дочь? Да и самой на нары отправляться. В общем, на вопрос о возможной ночевке сына в ночь с 12 на 13 июля в собственном доме ответила так, как и надо было Вершинину: «Этого я не помню».