Алексей Ракитин - Уральский Монстр

Два месяца Баранов не мог вспомнить о том, что в ночь убийства где-то рядом находился некий Толик Мерзляков, и тут – на тебе! – вдруг чудесным образом ощутил улучшение памяти! Появление в воспоминаниях таких деталей всегда недостоверно и требует от допрашивающего максимально скептического восприятия, но Николай Подбело, судя по всему, подобных азов не знал.

Вместо того чтобы самым тщательным образом разобраться с подозрительным феноменом улучшения памяти обвиняемого, работник прокуратуры клюнул на очередной вброс Баранова. И закрутилась следственная феерия. «Почему вы не заявили о том, что Кузнецов и Мерзляков совершили убийство?» – спрашивает под запись в протокол Подбело. «Потому, что они меня запугали,» – отвечает Баранов, – «сказали: если только ты заявишь о том, что мы совершили убийство, то мы тебя убьём».

Объективности ради надо признать, что прокурор Подбело в конце концов почувствовал вздорность утверждений Баранова и закончил допрос следующим примечательным резюме (грамматика и стилистика оригинала сохранена): «Вы, Баранов, говорите неправду следствию вы в троём совершали убийство, когда вы находились в заключении, то вас ни кто не угрожал нанесением побоев или другие действия, а всетаки вы признались, что убийство девочки Грибановой совершали вместе, поэтому вам необходимо дать показания, соответствующие действительности». Призыв сам по себе был неплох, но, как увидим из последующих событий, он скорее был адресован самому прокурору, нежели подследственному.

На следующий день, 20 сентября, прокурор Подбело, видимо, уверенный в том, что теперь-то он полностью разобрался в событиях трагического вечера 12 июля, надумал дать решающий бой Анатолию Мерзлякову. Так сказать, устроить ему Ватерлоо и добиться признательных показаний.

Решающий допрос начальник 2-го отделения повёл в непримиримой и наступательной манере: «Вам зачитываются показания Баранова Сергея, который указывает, что Кузнецов и Вы вели разговор между собой о совершённом убийстве ребёнка», на что Мерзляков спокойно отвечает: «Показания Баранова в этой части являются неверными». Прокурор Подбело вытащил из рукава свой «джокер», которым явно рассчитывал поразить обвиняемого, да только «джокер» этот оказался на поверку «двойкой», притом даже и не козырной. «У Вас при обыске нашли два платочка, которые испачканы в крови, почему они так испачканы?» – грозно вопросил прокурор, на что Мерзляков лаконично ответил: «Испачкан один платочек потому, что я вытирал нос, а второй – не знаю».

Вот и весь сказ.., вот и вся атака. И далее наступательный допрос превратился в привычное бессодержательное нытье прокурора, которое непонятно почему вообще попало в протокол. «Почему Вы скрываете убийство девочки Грибановой, в то время когда Вам об этом известно?» – спрашивает Подбело, и иначе как риторическим вопрос этот назвать сложно. Что ответил Толик Мерзляков, думаю, догадается любой: «Об убийстве мне ничего не известно».

Допрос, конечно, построен бестолково и в каком-то смысле бесцельно. И дело здесь даже не в низком профессионализме Николая Подбело, а в полном отсутствии того самого «тела доказательств», о котором уже упоминалось выше. Всё-таки обстановка допроса, внешний вид и манера поведения допрашивающего должны не просто внушать уважение, но, что гораздо важнее, подкрепляться серьёзными уликами или как минимум обоснованными предположениями, способными убедить подозреваемого в широкой информированности следователя. Нужны улики, требуется правильная последовательность ввода доказательств – от менее важных к более важным, от более достоверных предположений и выводов – к менее, наконец, необходимо грамотно переключать внимание допрашиваемого, все эмоциональные или оценочные суждения должны быть исключены по определению. Огромное значение имеет обратная связь с допрашиваемым, умение следователя понимать вербальные и невербальные сигналы, которые непрерывно посылает во время допроса нервная система последнего. Вы пытались уничтожить одежду, но мы нашли следы её сжигания.., вы пытались застирать следы крови, но мы их обнаружили, и экспертиза подтвердила, что кровь – человеческая.., вы утверждаете, что имеете алиби, но проверкой установлено, что в указанное время вы не находились в указанном месте – так преступник уличается в совершении преступления. А что мы видим в исполнении Подбело? «Почему Вы скрываете убийство?» Ну, в самом деле, а почему преступник скрывает убийство? Да просто потому, что не хочет быть расстрелянным. Читаешь пёрлы товарища начальника 2-го отделения, и на ум невольно приходит фраза из детского фильма: «Дядя Петя, ты дурак?»

Внимательный читатель, сумевший продраться сквозь дебри малоосмысленных прокурорских изысканий, наверняка озадачится тем, что Подбело не допросил о событиях 12 июля отца Василия Кузнецова. В самом деле, это, казалось бы, весьма логичный шаг, полностью оправданный всем ходом расследования (точнее, даже не ходом, а его пробуксовкой). В ночной трапезе у голубятни участвовали четыре человека, трое из них к 20 сентября оказались допрошены уже не по одному разу. Самое интересное заключается в том, что Подбело так и не вызвал на допрос Василия Кузнецова-старшего.

Почему?

Да потому что отец был единственным из всей этой далеко не мушкетёрской четвёрки, кто без колебаний называл дату и детали этой, условно говоря, пьянки. Во время допроса в уголовном розыске в июле 1938 г. он сказал, что посиделки с вином и сыром произошли поздним вечером 18 июля, буквально перед самым арестом сына. То есть все эти события не имели ни малейшего отношения ко дню убийства Герды Грибановой. Понимая, что показания Кузнецова-отца будут работать против приоритетной версии, прокурор пренебрёг им как свидетелем.

Такие вот маленькие подковёрные игры. Такая вот маленькая подтасовочка свидетельских показаний.

После необычайной активности, развитой прокурором Подбело во второй половине сентября, в расследовании наступило необъяснимое затишье. Проходили недели, закончился сентябрь, арестанты в полном неведении продолжали оставаться в злосчастной камере №19, а следствие словно замерло на точке замерзания.

Но 5 октября начальник 2-го отделения спецотдела областной прокуратуры Подбело, как будто спохватившись, направил начальнику Отдела уголовного розыска областного УНКВД Цыханскому секретное предписание за исходящим №246с довольно неожиданного содержания. Приведем сей красочный образчик эпистолярных потуг Николая Подбело полностью, с сохранением стилистики и орфографии оригинала: «При этом возвращается Вам уголовное дело на обвиняемых Кузнецова и Баранова, материалы настоящего дела достаточно проверены и обстоятельства, не участвовал ли в убийстве Мерзляков. Эти данные в отношении Мерзлякова не установлены, следовательно прошу Мерзлякова дополнительно допросить в качестве свидетеля по вопросу, находился ли Мерзляков на 12-13 июля вместе с обвиняемыми. Во всех случаях произведите очные ставки. Выполнить ст.128 и 206 УПК, составить обвинительное заключение и дело выслать нам для направления по подсудности. Приложение: дело».