Виталий Виниус - Римские вакации

Коллеги также заволновались, похватали оружие, загалдели бестолково.

— Без паники! — рявкнул Джон. — Артиллерия, гтовсь!…

Мы в замешательстве посмотрели на него, подозревая случившуюся мозговую горячку, а Джон, вращая страшно глазами и двигая челюстью, ткнул пальцем в Бобу и вновь проорал:

— Артиллерия, тебе говорю!

Боба от неожиданности откозырял и догадливо побежал доставать базуку.

— А ну, вон тому задвинь! — Джон показал на передний корабль, на котором уже вовсю размахивали абордажными крючьями.

Боба встал у правого борта, чтоб ненароком не подпалить реактивной струёй родной ковчег, и, не особо целясь по случаю размеров мишени, пальнул. Огненная струя врезалась прямиком в деревянного голого мужика с бородою, торчавшего над тараном. С грохотом произошла багровая вспышка, обильно полетели во все стороны куски загоревшегося дерева, а корабль, лишившись носа, зарылся в воду и беспомощно закачался, черпая воду через образовавшуюся дыру, обрамлённую расщеплёнными досками и обломанными шпангоутами. Факелом вспыхнул парус, что усугубило зрелищность момента.

Бесновавшийся экипаж на мгновение замер как поражённый громом, а затем беснования продолжил, но уже в форме безудержной радости и ликования.

— Ну, прямо, гиперболоид! — воскликнул Лёлик, имевший тягу к фантастическим произведениям.

— Ага! — подтвердил горделиво Боба и, гладя базуку, уточнил: — Инженера Гагарина!

— Давай-ка и других подпали, — деловито скомандовал Джон.

— А нечем. Гранатка-то последняя была, — с сожалением ответил Боба.

Впрочем, эффектность расправы возымела своё терапевтическое действие, и следовавший в кильватере пират стал резво отворачивать, торопясь удалиться в открытое море.

К Бобе подскочил хозяин, стал выражать свой восторг и признательность при помощи невнятных приветственных возгласов, невероятных антраша, выделываемых судорожно дёргавшимися ногами, и обещаний доставить в Рим в наилучшем виде.

Тем временем подбитый корабль загорелся не на шутку и заодно стал медленно, но верно тонуть, одновременно поглощаемый двумя, так сказать, противоположными стихиями, являвшими тем самым своё диалектическое единство. С корабля дружным горохом посыпались в воду пираты. Хозяин скомандовал приблизиться к месту бедствия и покидать за борт верёвочные лестницы. Бедствовавшие на водах сноровисто подплывали и, отпихивая друг друга, лезли на судно. Мы удивились подобному проявлению гуманизма в этот жестокий век, но тут хозяин, охлопывая первого спасённого по голому торсу, повернулся к нам и, подмигнув, похвастался:

— Крепкие ребята… Хорошо на ранке пойдут… — после чего подтолкнул пирата к ожидавшим уже наготове дюжим матросам.

Те накинулись на будущего раба, надавали зуботычин, связали руки за спиной и скинули в трюм. Все спасённые были подвергнуты той же процедуре. Порушенный корабль, напоследок задрав корму, с мирным бульканьем ушёл в подарок к Нептуну. Инцидент был исчерпан.

Вновь были налажен парус, и путь продолжился. Далее плавание длилось без приключений, и через несколько дней на горизонте появился долгожданный берег с синевшими призрачно вершинами Италийских гор. Вечером вышли к устью Тибра. Хозяин захотел встать на ночь в порту Остии, но мы воспротивились, настойчиво понуждая продолжать путь. Хозяин немного помялся, но перечить не стал и прикрикнул на матросов, вознамерившихся уже отдыхать. Те попробовали ворчать, но Боба пугнул их как малых детей уже бесполезной трубой гранатомёта, и бедняги разбежались по своим рабочим местам как дисциплинированные мураши. Судно, преодолевая течение, медленно потащилось вверх по реке. Когда стало совсем темно, прижались к берегу и встали на якорь, а с первыми лучами Солнца продолжили путь.

Джон поднял вопрос о том, что в Риме нам следует постараться соблюдать инкогнито. Раис высказал идею при первом удобном случае переодеться по местной моде. Лёлик присмотрелся к тюкам ткани, при помощи которых мы создавали для себя комфорт и уют, и подал мысль упаковать в ткань оружие, чтобы не маячило. С этим согласились, нарезали ткань на нужные куски и заботливо запеленали автоматы как ненаглядных младенцев.

В которой герои пребывают в Рим и приобретают достойную их недвижимость.

Наконец, к полудню за холмами, покрытыми виноградниками, нарисовались смутно узнаваемые строения, а затем показался и порт города Рима.

Мы были уже наготове — навьюченные и нетерпеливые. Так вот бывает в поездах дальнего следования, когда после долгих часов, а то и дней поездки наконец-то случается момент прибытия — ещё плывёт за пыльными окнами городская изнанка: какие-то грубого вида здания из рыжего кирпича, старая водокачка со ржавою крышею, глухие стены, подпёртые кучами мусора, длинные приземистые склады с аршинными предостережениями от курения — вокзала ещё не видно, но измученные муторной поездкой пассажиры, в чьих затравленных взорах уже явно читаются надвигающиеся признаки клаустрофобии, толпятся бестолково в узком коридорчике, неловко толкаются, переминаются нетерпеливо, ворочают чугунную кладь, пристраивая её на ногу соседа…

Судно ткнулось бортом о причал, сходни были спущены, Лёлик затянул на манер негритянского речитатива: "Пушки с берега палят, кораблю пристать велят!", и мы торопливо спустились на причальную площадку, а с неё по каменной лестнице поднялись наверх к складам.

Народу в порту было много и даже чересчур. Какие-то личности шастали повсюду, галдели кругом, о чём-то деловито договариваясь. Полуголые грузчики, сгибаясь под тяжестью мешков и корзин, разгружали корабли, перетаскивая товары в склады. Хватало и праздного люда. Не успели мы сделать и два шага, как тут же вокруг собрались в составе повышенной толпы зеваки и начали обсуждать: откуда кораблик и зачем прибыл в столицу мира? В словах их сквозило заметное пренебрежение жителей метрополии относительно любых поползновений из провинции, хотя и были они все как на подбор оборванцы и не отличались приятностью черт и изысканностью речи. Один оратор, одетый в заплатанную и замасленную как обёртка из-под масла тунику, на полном серьёзе заявил, что корабль приплыл из страны, где проживают собакоголовые люди, а мы суть полномочные и чрезвычайные послы, прибывшие на предмет добровольной уплаты дани великому Риму, а когда же ему резонно указали на нашу вполне человекоподобную внешность, парировал, что, дескать, мы маскируемся, чтобы нас не забрали собаколовы.

Игнорируя инсинуации, мы продрались сквозь толпу и, пристроившись между каменными лабазами, устроили малый совет.

— Покушать надо! — незамедлительно вспомнил Раис.