Виталий Виниус - Римские вакации

Из атриума раздались возбуждённые вопли.

— Что это там?

— Да одеваются… — лениво ответил Лёлик. — В местные наряды.

— А ты чего игнорируешь? — спросил я.

— А у меня свои задумки! — заявил Лёлик и умудрился лёжа гордо подбочениться.

Я встал и направился в атриум. Прочие коллеги имелись там в полном комплекте. Всеобщее внимание приковывал Раис или, точнее, его новый наряд, состоявший наподобие капусты из нескольких слоев.

Сначала шла длинная оранжевая в золотых цветах туника, из-под коей торчали красными блестящими носами резиновые боты; поверх напялена была короткая туника столь великолепного зелёного цвета, что кругом модника увивалась стайка бабочек, обознавшихся насчёт лужайки. В качестве третьего слоя Раис примерял белоснежную тогу. Он так и сяк поправлял складки, обильными волнами обрамлявшие его выпуклый торс и заглядывал в бронзовое массивное зеркало, которое держал, отдуваясь, вилик.

Прямо на мозаичном полу навален был разноцветный ворох ещё не оприходованных одежд, в которых копался Серёга. На парадном столе картибуле лежали наши высохшие носки и исподние вещицы. На нём же, расслабленно болтая ногами, сидел Джон и, как бы подводя теоретический базис под столь декоративный маскарад, рассуждал неторопливо, успевая пощипывать ягодки с полновесной виноградной грозди, которую с усердием держал на тарелке эфеб:

— …Так что, приоденемся по-местному, чтобы никто не догадался о нашем инкогнито. А то, если выйдем в собственных костюмах, того и гляди, засветимся, снова Цезарь накинется со своими военными предложениями…

— Нечего, нечего ему! — строго сказал Раис. — Мы люди усталые, нам покой и отдых потребен.

Я подошёл к Бобе, стоявшему у имплювия. В комнатном бассейне слабо колыхалась вода, в которой ярким прямоугольником отражалось небо с облаками. В руках Боба держал чашу, из которой пил маленькими глотками.

— Мулсум пьёшь? — спросил я его.

— Да нет, вода это, — ответил он.

— Где взял? — спросил я.

— Да вот же, — Боба зачерпнул прямо из имплювия и выпил.

— А как же кипятить от заразы всякой? — усомнился я.

— Да её ж ещё не придумали, — пожал плечами Боба.

Раис устал расправлять тогу и капризно справился: где его каска? Тут же прибежал эфеб, на ходу продолжая полировать медный головной убор тряпочкой. Каска сияла празднично и ослепительно. Раис одобрительно похмыкал, надел каску наискосок как модную шляпу и снова засмотрелся на себя в зеркало, в котором, впрочем, трудно было что-то разглядеть.

— Ну ты и напялил! — сказал я ему. — Жарко не будет?

Раис недовольно покряхтел и ответил:

— Красивым быть не запретишь! — но всё же, после некоторых раздумий тогу снял и небрежно кинул её в кучу одежды. Затем подпоясался фигурным с серебряными бляхами поясом, на который приспособлен был объёмистый кошель, и автоматически засунул за пояс свой пожарный топорик.

Вышел вперёд как на подиум Серёга, обрядившийся в мешковатую тунику — белую с синими узорами. Туника имела широкие, очень длинные рукава, и была герою выше колен, отчего виднелись худые белые ноги, исчезавшие в порыжевших за время похода сапогах. Всё это вызывало неоднозначное впечатление, поскольку ко всему ещё Серёга опоясался своим солдатским ремнём, на котором болтался штык-нож, отчего наш друг стал походить на дневального из шотландцев, которые, как известно, предпочитают юбки штанам.

Серёга с трудом засучил рукава и жизнерадостно сказал:

— А чо, хорошо! — одновременно кокетливо приподнимая подол и притоптывая сапожищем. — Снизу поддувает!

— А ты трусы-то надел? — спросил его Джон.

— А зачем? — в ответ спросил Серёга. — Так приятней.

— Ну и ходи как ваххабит! — проворчал Джон.

Серёга в ответ неуважительно хехекнул и веско выразил своё кредо:

— Кто блатует, тот поймёт!

Я не стал следовать примеру раскрепощённого коллеги и надел исподники, а потом начал швыряться в развале одежды. Ко мне присоединился Боба. Ничего под свои размеры он не нашёл, а потому подобрал тогу, отринутую Раисом, попытался в неё закрутиться, вертел так и сяк, затем позаимствовал у Серёги штык-нож, прорезал дырку посередине, просунул туда голову и бережно расправил полученное одеяние по фигуре, отчего стал походить сзади на ангела, а спереди на умалишённого.

Джон слез со стола, подошёл к куче, пошевелил её ногой с некоторым презрением, вытащил белую тунику с золотой каймою, надел её, посмотрелся в зеркало и остался доволен.

Я, не особо мудрствуя, выбрал себе тунику поскромней из тонкой бледно-голубой ткани и надел её через голову, перед тем, понятно, скинув намотанную тогу. Отсутствие на себе штанов не оставляло равнодушным — с одной стороны казалось, что явно чего-то не хватает, а с другой возникало вольготное чувство бытовой свободы.

Эфебы по команде притащили нашу обувь. Я обул свои заслуженные кроссовки, подпоясался широким кожаным с бронзовыми кругляшами поясом, в котором изнутри сделаны были кармашки, и посчитал себя готовым к выходу в свет.

Раздался лязг и звон: вошёл в атриум со стороны перистиля Лёлик. Вид его был лих и грозен как у богатыря Муромца и махновца вместе взятых. Верхней одеждой коллеге служил кожаный с пластинами из полированного железа панцирь; ниже прямо поверх родных джинсов пристёгнуты были массивные поножи, при каждом шаге тёршиеся друг об друга со скрежетом. Чресла свои милитарист опоясал широким поясом с фартуком из ремней с металлическими бляхами. На перевязи висел меч в узорчатых ножнах; за пояс был заткнут кинжал с хищным кривым лезвием. Голову нашего боевитого друга венчал начищенный до эталонного блеска римский парадный шлем с серебряными рельефами и с роскошным плюмажем из кислотно раскрашенных перьев.

Раис, узрев подобное великолепие, насупился, снял каску и стал натирать её подолом.

Бренча и стуча облачением, Лёлик тяжёлой расхлябистой походкой подошёл к нам и приосанился.

— Ишь ты! — сказал Серёга, подошёл к витязю и потрогал панцирь.

— А огнестрельное оружие теперь не уважаешь? — спросил Джон.

— А зачем? — искренне удивился Лёлик. — У меня вот!… — он с лязгом выхватил из ножен меч и картинно помахал им.

— А ты что, фехтовать обучен? — спросил я.

— А чего тут мудрого? — хмыкнул Лёлик, выставил меч перед собой и стал им энергично тыкать вперёд, приговаривая как курсант на занятиях по штыковому бою: — Коли, прикладом, коли, прикладом… — хотя, конечно, никакого приклада у меча не наблюдалось.

Все были готовы. И в этот раз решили не брать с собой огнестрельный арсенал, и не потому, что Лёлик был боевитым молодцом, а по причине нежелания раскрывать свою маскировку и таскать тяжести. Один лишь Серёга вновь захватил гранату и шмайссер. Гранату он сунул за пазуху, а автомат умудрился разместить на манер тайного агента подмышкой.