Виталий Виниус - Римские вакации

За колесницей шествовали с гордым видом трибуны и адъютанты-контуберналы во главе с легатом-пропретором. За ними воин в медвежьей шкуре поверх панциря нёс личный штандарт Антония. За знаконосцем следовали преторианцы в ярко блестевших доспехах. Они бодро шли в строю, скалили зубы и подмигивали молодухам из толпы, тем самым вызывая восхищённые ахи женской части публики.

За преторианцами пёрло остальное войско — к счастью, не в полном составе, а частично: надо полагать, были это особо отличившиеся. Легионеры держались молодцевато и ступали в ногу, отчего происходил тяжёлый слаженный топот, даривший римскому народу веру в мощь его вооружённых сил. Перед каждым отрядом шёл центурион с тростью в руке и очередной знаконосец в медвежьей накидке.

Наконец, проследовал последний отряд. Более продолжения парада не наблюдалось.

Толпа загудела как растревоженный улей. Со всех сторон начали происходить толчки и недовольные крики. Перед оцеплением возник командир — жирный осанистый мужик в горчичной тунике с вышитыми золотом галунами. По его команде стражники покинули свои места и попытались построиться в колонну, но народ, почуяв волю, тут же хлынул в едином порыве вслед за триумфальным шествием, перечеркнув тем самым любые проявления порядка и дисциплины.

Нам пришлось уподобиться щепкам в бурном потоке; сдавленные со всех сторон, мы вместе с толпой покатились по улице и через некоторое время оказались уже на Форуме, поначалу в его середине, возле недостроенной Юлиевой базилики, но затем по прихотливой затее броуновского движения, несомненно присутствующего во флуктуациях массовых неорганизованных собраний, нас вынесло к Ростре прямиком в первые ряды публики, дальнейшую инициативу которой ограничивала густая цепь всё тех же стражников.

Мы поспели как раз к основному действию.

На ступенях широкой мраморной лестницы храма Конкордии стоял Гай Юлий Цезарь собственной персоной. Вокруг теснились сенаторы. Снизу поднимался триумфатор Марк Антоний, ведя за локоток Клеопатру.

Цезарь разряжен был примерно как и Антоний, но, пожалуй, даже и более напыщенно. Его яркие пурпурные одежды были куда как побогаче на предмет золотой вышивки, под которой ткань почти и не просматривалась, на шее висела толстая золотая цепь с блямбой размером с тарелку, запястья скрывались под широкими золотыми браслетами, и даже ботинки были сплошь отделаны золотыми звёздочками. На голове диктатора тоже имелся лавровый венок, но размеров просто неприличных, так что казалось, что это гнездо немалой птицы.

— Вот ведь плешивый, тоже лаврушку нацепил… — проворчал Раис.

— Слушайте, а что тут лысых так много? — спросил Боба.

Замечание его было совершенно справедливым, поскольку, как мы успели обнаружить за время нашего путешествия, среди римлян попадалось неестественно большое количество народу или с жидкой, словно прореженной шевелюрой, или щеголявших загорелыми плешками, или, вообще, лысых как коленка.

— А это от свинца, — нехотя пробурчал изнывавший от жары и тяжести доспеха Лёлик. — У них тут местный водопровод из свинцовых труб сделан. А свинец ядовит. В костях и волосах накапливается. Отсюда и повальная плешивость.

— Это, значит, волосы тяжёлые становятся и выпадают… — сделал глубокомысленный вывод Серёга.

— А что раньше не сказал?! — вознегодовал Раис. — Мы ведь тоже ихнюю воду пьём!

— Ну а ты загнись от жажды… — мрачно посоветовал Лёлик.

Антоний остановился на пару ступенек ниже Цезаря и вытянулся во фрунт. Клеопатра, воспользовавшись освобождённым локотком, сдвинулась в сторону.

Откуда-то сбоку оглушительно грянули фанфары и смолкли.

Антоний, тираня голосовые связки как старшина на плацу, надрывно проорал:

— Великий Цезарь! Сенаторы Великого Рима! Римский народ!… — тут этот самый народ дружно грянул Антонию "Любо", хоть докладчик и находился к народу неподобающим местом.

Цезарь на такое бурное проявление электоральной любви слегка поморщился.

— Я, Марк из доблестного рода Антониев, по воле богов и на примере доблести наших предков, с данным мне доблестным войском одержал доблестную победу над доблест… тьфу… жалкими врагами, посмевшими подло выступить против Великого Рима! — Антоний с размаху вдарил себя кулаком в грудь с такой силой, что гулкий звук разнёсся чуть ли не по всему Форуму.

Цезарь заулыбался широко, но с тем как-то и кособоко, словно по принуждению, шагнул навстречу Антонию, плотно обнял его и стал тискать в объятиях, при том поглядывая на Клеопатру. Царица поймала заинтересованный взгляд Цезаря, стала смотреть в ответ, переминаясь как озадаченная утка.

Наконец Цезарь насмотрелся на царицу, оторвался от Антония, взял его под руку и громогласно объявил:

— Марк Антоний! Я не зря надеялся на тебя! Ты доблестный полководец! Рим благодарит тебя!

Народ вновь грянул здравицу. Антоний раскраснелся, расправил как следует плечи, выкатил грудь полным колесом и стал похож на того самого гоголя, который не писатель, а которым то ли ходят, то ли смотрят.

— А что про нас-то ни словечка?!… Это мы победу завоевали! Без нас получил бы Антошка трендюлей по самое не хочу и не могу! — заворчал Лёлик.

— И не говори! Истинных героев всегда затирают, — согласился я с коллегой. — Но только нам лишняя слава ни к чему.

Народ продолжал ликовать. Сзади, не переставая, напирали, словно в очереди на распродажу. Цезарь приобнял Антония за плечи и что-то начал ему втолковывать, показывая бесцеремонно пальцем на Клеопатру. Антоний в ответ кивал, но как-то нехотя. Цезарь похлопал Антония по плечу и взмахнул рукой. Снова нудно завыли трубы. Вся компания, то бишь, Цезарь, сенаторы, Антоний, и даже Клеопатра, которую теперь уже Цезарь взял за локоток, спустилась с лестницы и отправилась к взвозу на Капитолийский холм.

В толпе послышались компетентные высказывания насчёт того, что идут они совершать жертвоприношение, для которого пригнали целое стадо быков, отчего боги весьма обрадуются и наградят Рим полной лафой.

На Ростре объявился толстый мужик в официальной одежде и хорошо поставленным баритоном прокричал:

— В честь великой победы щедротами диктатора Рима Гая Юлия Цезаря, а так же по велению сената назначаются на Марсовом поле народные гуляния и угощение!!!

Народ празднично заорал, заволновался, некоторые загалдели про то, что на Марсовом поле уже всё готово и надо поторапливаться; напирать сзади перестали, зато передние начали разворачиваться и протискиваться, так сказать, к выходу. При этом торопились после зрелищ за обещанным хлебом не все, а, в большей степени, граждане, одетые попроще, а то и совсем бедно. Обладатели же одежд богатых, наоборот, начали подтягиваться в сторону Капитолийского холма.