Юрий Ижевчанин - Критический эксперимент 2033

В Кориолах состоялось общее собрание знати и воинов всех семи племён вольсков и эмигрантов. Атту Туллу произнёс речь:

— С тех пор, как мы осели в Лации, мы терпим обиды от наглых римлян. Много чего они сотворили, прикрывая каждое своё подлое деяние лицемерными словами о справедливости. Последние несколько лет мы согласились признать их захваты и у нас наступили мир и вроде бы дружба. Но сами посмотрите: разве с друзьями так поступают? Нас сначала зазвали, а потом выгнали, как будто мы мерзки не только для людей, но и для богов, которым посвящены Игры, как будто мы не гости, а вторгшиеся завоеватели! Римляне таким деянием оскорбили не только нас, но и божеств, своих и наших. Не будет им теперь счастья и удачи! А то, что они сотворили — объявление войны! Мы были почти безоружны и в чужом городе, лишь поэтому мы немедленно не отомстили за смертельное оскорбление. Я призываю все племена вольсков и римских эмигрантов на справедливую войну!

До этого Атту Туллу подчинялись лишь пять из семи вольских племён. Оставшиеся два не голосовали за его избрание царём, титула они не оспаривали, но приказов царя не признавали. Теперь объединились все. Конечно же, после блестящих успехов Кориолана в начале войны его единогласно избрали командующим, но, поскольку чужаку не очень доверяли, в коллеги ему дали царя Аттия. Вольски двинулись к Велитрам, оперативное командование Аттий полностью доверил Кориолану.

Римское войско, наспех собранное консулами, не потрудившимися предвидеть последствия своих действий, тем временем тоже стягивалось к Велитрам. Велитры и Лавиний оставались последними двумя городами, занятыми римлянами в период их успехов и свар между вольсками.

Волки шли мрачно. Они единогласно решили, что война несправедливая, что консулы и Сенат поступили глупо и подло. Квинт, когда его спросили, ответил, кое-как переведя на латынь русскую поговорку:

— «Fatuus cum orat deos non facit orationem vulnera capitis» (Заставь дурака Богу молиться, он и Богу не помолится, и лоб пробьёт).

Возник вопрос: что же делать, если вынужден воевать в явно несправедливой войне? Тут Квинт почувствовал, что отклонение в любую из сторон гибельно. Но опаснее всего пойти по пути, который описал аватар Искусителя Кришна в Бхавад-Гите: делай что угодно, лишь бы ты делал это «во имя исполнения долга», а не из личной заинтересованности. И он, прислушиваясь к предупреждениям интуиции и к сигналам внутри головы, заговорил:

— Человек не может быть полностью прав или полностью неправ. Если наша страна неправа, а мы откажемся защищать её, то враги обнаглеют от безнаказанности и уже они станут неправыми. Так что, защищая свою страну, мы защищаем и её противников от их собственных грехов. Если нам суждено Судьбой поражение как расплата за наше нечестие и ошибки, то мы должны постараться уменьшить его вред. Если же Судьба принесёт нам, несмотря ни на что, победу, мы, как честно сражавшиеся, сможем сдержать заносчивость наших соратников и вождей, которая увлекла бы нас в бездну пути Искусителя, на котором последует затем страшнейшая расплата. Другое дело, что даже справедливая война становится мерзкой Богу, если стремятся добиться победы любыми подлыми средствами. А уж в несправедливой наше дело мешать любой подлости, дабы не отягочить наши прегрешения и смягчить неизбежную расплату.

Большинство войска тоже шло с обречённым видом, считая войну несправедливой. Держались бодро лишь кучка ура-патриотов (в основном пьяных) и консулы (может быть, по должности).

На второй день после того, как войска встали друг против друга возле Велитр, состоялось сражение. Командовал в этот день Секст Фурий. Упоминание об этом сражении было вычеркнуто из римской писаной истории. Это было не поражение. Это был даже не разгром. Это было позорище.

Вольски под командованием Кориолана медленно, сохраняя строй, надвигались на римлян. Ура-патриоты потеряли весь свой пыл. Римское войско стояло с чувством обречённых. Квинт попросил консула отвести Волков назад и переставить их против эмигрантов. Эмигранты, увидев, кто встал против них, с ненавистью хотели кинуться в атаку. Но Кориолан, понимая, что даже в случае полной победы он лишится своего собственного войска, приостановил наступление и переставил эмигрантов на другой фланг. Квинт увидел возможность затянуть сражение и свести его вничью и предложил консулу Фурию вновь переставить Волков. Но тот отверг предложение Квинта, поскольку оно осталось ему полностью непонятным, а поведение плебея показалось наглым.

И наконец Кориолан дал сигнал общей атаки. Велтумна, появившаяся на кобыле рядом с ним, пообещала лучшему бойцу каждого племени две своих ночи. Первыми столкнулись с римлянами на правом фланге Рыси и эмигранты. Элитные отряды моментально обратили в бегство своих противников. А за ними, едва столкнувшись с врагом, побежали и остальные римляне. Лишь на левом фланге, где стояли Волки, вольски не осмелились атаковать, и Волки начали правильное отступление. Увидев это, некоторые дураки попытались напасть и отхлынули, оставив убитых и раненых.

Волки принимали в свой строй тех, кто подходил без паники и просился к ним. А орущих и бегущих трусов били, некоторых даже до смерти, опасаясь, чтобы те не расстроили ряды. В итоге Волки вышли из боя без потерь и вывели с собой более тысячи римлян.

После битвы Квинт послал половину Волков на Склон. Он был уверен, что Аттий Туллий имение не атакует, и почти уверен, что эмигранты попытаются разгромить ненавистное плебейское гнездо. Кориолан без боя занял Велитры. На следующий день он подступил к Лавинию. Римляне пытались его защищать, но при первом же приступе бежали. Кориолан задержался в Лавинии и отпустил пленников-патрициев без выкупа. Некоторые из них присоединились к эмигрантам.

Квинт сказал своим Волкам:

— Если вольски не двинутся дальше, наше дело теперь ратовать за мир между нашими народами. Если же они пойдут брать римскую землю, вы примените своё искусство боя вне строя и из засад, чтобы уничтожать грабителей и мародёров. Идите на Склон. Старайтесь воевать так, чтобы не ясно было, кто нападает. А я с Порциями и Канулеем пойду в Рим, там моё место.

Когда первые Волки подошли к Склону, там уже стоял отряд Рысей. Выяснилось, что Рыси на пару часов опередили эмигрантов, которые рвались разграбить и уничтожить гнездо плебеев. Разочарованные предатели убрались восвояси, не вступая в схватку с союзниками.

В Риме сбежавшие трусы, а также родственники убитых и попавших в плен начали кричать, что Квинт и Волки предатели, что они своих бьют. Начались потасовки между сторонниками и противниками Квинта. Успокоил страсти царь Аппий, напомнивший, что «Domus divisa in se, non stabit». (Дом, разделившийся внутри себя, не устоит).