Владимир Поселягин - Офицер. Слово чести [litres]

На борту все спали, кроме двух дозорных и вахты из двух моряков, вот и я устроился на койке. Хорошо-то как! Да, по поводу корреспондента из известного московского издания, что с нами отправился. Это был довольно известный и, главное, авторитетный журналист, писатель и даже немного поэт. Для него были открыты все двери в Москве, всюду его приглашали, и он сам вызвался с нами. За его плечами было пять командировок на разные фронты, – и блистательные очерки о солдатском быте. Фамилия у него Куприянов, зовут Сергей Анатольевич. В своей истории я о нём не слышал, возможно, сгинул в Гражданскую, но тут очень даже популярная личность. Патриот России.

Утром погода наладилась, и капитан сообщил, что мы уверенным ходом идём подальше от торговых маршрутов и побережья в сторону германских земель. Если ничего не изменится, к ночи будем на месте. Военные могут появится, они где хотят ходят, но у нас вперёдсмотрящий с биноклем, если что, подаст сигнал. Благо сейчас большая часть кораблей на угле ходит, издалека видно, есть ли уже мазутные, и не знаю даже, далёк от этой темы, но и их, если что, засечём. Корпус у судна низкий, даже метра нет, и если убрать парус и сложить мачту, а та снималась за полчаса, то рассмотреть нас на волнах очень трудно. Это, кстати, основная маскировка у рыбаков-контрабандистов. Капитан, хозяин судна, промышлял именно этим видом деятельности. Но надеюсь, она не пригодится.

Когда рассвело, казаки уже были на ногах, кто разминался, кто нехитрый завтрак готовил, так как шли мы осторожно, дело-то серьёзное, то, естественно, большого огня не зажигали. Было два примуса на керосине, на них в котелках вскипятили воду для чая. Перед отплытием дядька заказал в одном кабаке разных пирогов, копчёностей и всякого такого, для пятидесяти человек на пять дней. Что испортится, выкинем, но пироги сейчас первые ушли. Вот и мне в каюту принесли кусок рыбного, мясную нарезку и кружку с горячим чаем. Ложку мёда Егор положил, как я люблю. Журналист наш на палубе со всеми питался, он там расспрашивал людей, что-то записывал. Позавтракав, я оделся, всё же я командир и выглядеть должен идеально. Сапоги Егор надевал, это мне тяжело, а вот ременную систему уже сам, и только после этого, придерживая шашку левой рукой, я прогулялся по палубе. Ну, как смог, при такой тесноте. Егор мне стул вынес на палубу, чтобы я мог подышать свежим воздухом, шатало меня изрядно с непривычки. Но сначала я подошёл к Сашке. Взяв нож в ножнах, охотничий, что мне подал Егор, я посмотрел на брата:

– У нас правило: оружие себе доставать самому, трофеем, с убитого германца. Я даю тебе этот нож временно, когда будет не нужен, вернёшь. Убьёшь германского солдата, заберёшь его оружие. Традицию я нарушать не буду. Хочешь винтовку – убей рядового; пистолет – унтера или офицера, всё зависит от тебя. Патроны к оружию тоже у них.

Отдал нож, который Сашка взял обеими руками и с некоторым трепетом. Остальные казаки с такими же лицами, очень серьёзными, слушали меня. Я обратился к дядьке-наставнику:

– Вахмистр, обучите добровольца Александра Волкова обращению с германским оружием. Карабином «Маузер», пулемётом МГ-8, пистолетами «Люгер» и «Маузер». Чтобы к концу плаванья он умел всё это чистить, снаряжать и использовать. Отработайте стойки с оружием. Боевые стрельбы он проведёт, уже когда своё оружие достанет.

Тот встал с подстилки и, чётко вскинув руку к виску, ответил:

– Есть! Будет сделано, ваш бродь.

– Выполняйте, – кивнул я и прошёл к корме, где сел на стул и стал лениво обозревать море. Рядом капитан что-то высматривал на горизонте за кормой.

– Что-то есть?

– Да, дым.

– Хм, надо бы пулемёт приготовить, особенно к стрельбе по воздушным целям. Мало ли кто авиацию для разведки решит использовать. Вся операция псу под хвост пойдёт. Да, ночь как прошла?

– Миновали наши сторожевые корабли, ещё под утро, часа в три, так что наши позади, а вокруг кто угодно может быть – и наши, и германцы… Ветер попутный, и это хорошо. Возможно, раньше срока на месте будем.

– А вот загадывать не нужно.

Когда я вернулся к себе в каюту, зашедший Егор сообщил, что старые казаки посоветовались и отобрали у всех новиков оружие, выдав ножи. Мол, сами себе добудете. Моя задумка, которую я только что придумал и выдал за традицию, получила путевку в жизнь. А пулемёт собрали и поставили на ящик, в случае чего стрелять можно даже по аэропланам. Однако это всё же станковый пулемёт. Им занялись двое пулемётчиков из старичков, что наставник нашёл. А всю молодёжь знакомят с германским оружием. Некоторый запас у нас был из трофеев, его использовали как учебный материал.

Всё же день оказался богат на события. Началось с неприятной встречи с германским эсминцем. Часам к трём дня наблюдатели засекли дым, тот приближался. Сначала парус спустили, иначе издалека засечь фелюгу можно, и напряжённо наблюдали за неизвестным судном, возможно, боевым кораблём. Капитан пока не определился, тревожно всматриваясь в горизонт. Дело в том, что тут уже германские воды, и встретить тут русские боевые корабли сложно, если только миноносцы или новейшие эсминцы, которых у Балтийского флота не так немного, один-два. Так что вероятность, что это германский боевой корабль, очень высока: транспортные суда конвоями обычно ходят.

– Эсминец. Быстро приближается. Дыма мало, на нефти идёт. Видимо, паротурбинный, – наконец известил капитан.

– На нас?

– Курс рядом, похоже, случайно мимо проходить будет… Да, точно заметят. Спускать мачту?

– Команда у такого корабля большая?

– Чуть больше ста человек, как я понимаю. У нас «Новик» похож на этого германца, так у них сто тридцать матрасов и офицеров. У меня знакомый на таком служит. Так что с мачтой, спускать?

– Не нужно, – подумав, ответил я и крикнул: – Вахмистр, готовьте германскую форму и оружие, приготовьте пулемёт, но накрыть его с расчётом брезентом. Остальным в трюм. Приготовить оружие, будем брать эсминец на абордаж. Молодёжь, в трюм, чтобы не показывались до конца боя. Выполнять!

– Есть, – козырнул тот и стал отдавать приказы. Все забегали и засуетились, я же направился в каюту, где с помощью Егора переоделся в форму германского лейтенанта.

Когда я вышел на палубу, та уже была пуста. Лишь четверо, считая Егора, бродило по палубе в германской форме, с ремнями, разной амуницией и карабинами за спиной. Пулемёт накрыт куском брезента. Пока неизвестно, с какой стороны эсминец к фелюке подойдёт, поэтому повернут, когда станет понятнее. Парус снова подняли, мы больше не скрывались, и было очевидно, что нас заметили. Эсминец изменил курс и подходил к нам. Я сделал вид, что меня только разбудили, потягивался, разминался, после чего поднял бинокль и стал изучать эсминец, а тот быстро шёл. С их мостика нас тоже рассматривали, и, видимо, не посчитали опасностью, столпились у левого борта, подходили ближе и сбрасывали ход. Эсминец довольно солидных размеров был, по сравнению с фелюкой так гигант, однако орудия не в башнях и даже без щитов, открыто стояли. С нашего борта я видел такой же МГ, как у нас, и патронный короб, видимо, снаряжён. У пулемёта стояло двое матросов, видать расчёт, а вот у пушек никого. Всего я наблюдал трёх офицеров и около восьмидесяти матросов, сколько-то внизу было. Однако неплохо, я ожидал худшего.