Глеб Исаев - Лис Удача

— Ну, не знаю, — задумалась добродушная женщина. — Посмотрю, ладно, — ре шилась она. — У нас много чего висит. Разное. И никому оно даром не надо. Гляну.

Вернулась тетка с тяжеленной вешалкой: — Вот, профессора одного парадный костюм, да и с пальтом в придачу. Вдова его принесла. Профессор-то в середине семидесятых большим человеком был. Прям, гремел, — Петровна со стуком опустила на пол пару громоздких с толстенной подошвой ботинок.

— Привезла старушка, говорит, пусть по Абраму Ивановичу хоть память останется, а то, мол, только книжки его…

Одежа, говорит, почти новая, всего пару раз только на демонстрацию одевал, да и то… Заведующая у нас добрая, как бабке эту тяжесть обратно тащить? И сжалилась. А теперь, уж, который год в запасниках висит, все выкинуть руки не доходят.

— А до театра-то добежать в самый раз будет. Тут, вот, и шапка имеется, — Тетка вынула из рукава роскошный каракулевый «пирожок». Номенклатурная вещь. Гляди.

Лис, сдерживая себя, осмотрел длинное драповое пальто с громадными плечами, подивился величине лацканов и согласно закивал головой: — Сойдет, конечно, чего мне уж выбирать-то.

Он с интересом взглянул на зажатый под мышкой у служительницы том.

Нужный раздел отыскал не сразу, однако, когда присмотрелся, удовлетворенно вздохнул: «Надо же, бросовая по тем временам монета оказалась большим раритетом».

«Так вот почему обтерлась, — понял он, читая строки справочника. — Из меди, а золотом только сверху покрывали. Все сходится. Портрет Императора слегка отличается от изображенного на других рублевиках, а на реверсе, вместо привычной монограммы Петра Алексеевича, изображен гербовый орел. Видно, наштамповали немного, а в массовый выпуск не пошло. Да оно и понятно. Зараз начнет лихой народец подделку гнать, да и честные покупатели в сомнении будут: Чего-то золото стерто? Вот и отменил герр Питер».

Но когда Александр увидел аукционную цену этого уродца, только присвистнул: «Ого, серьезно. Пятнадцать тысяч американских денег. И название интересное — «Тигровик».

«Похоже, здесь мне этакое чудо и не продать», — сообразил ушлый Лис. В раздумье отхлебнул глоток остывшего уже чая. «Ну-ка», — подобрал с пола испачканный тулуп. Проверка не дала ничего. Да и что найдешь, если даже карманов нет.

А вот в шапке, к своему удивлению, отыскал с пяток вовсе мелких монеток.

«Так, все правильно, в наше время можно без порток выйти, но никак не простоволосым. Вот и носил народ капитал в шапке, — пробормотал и замер. — Где оно, твое время? И не там и не тут».

Из раздумий вывело тактичное покашливание Петровны: — Ты извини, мне, это, работать надо, — она кивнула на циферблат китайских пластмассовых часов. — А время пятый час уже.

— Все понял, — Александр с благодарностью отдал книгу. — Вот переоденусь и пойду. Ну а за своим барахлом я уже с утречка забегу, — обставился он.

— А чего пять раз ходить? — удивилась тетка. — Хочешь, я тебе мешок дам? Хороший, фирменный. Все войдет.

— А это? — кивнул Александр на профессорский наряд.

— Ой, да господи, — рассмеялась вахтерша. — Выкинь, коли не надо, а то, вон, в театре куда пристрой. Такой наряд сейчас и не шьют. Будет кто профессора, или там еще какого ученого, играть, пригодится.

— Ты одевайся, а я пойду, мне еще мусор убирать нужно… — она плотно прикрыла дверь и вышла. Переоделся в пахнущий нафталином костюм. Натянул оказавшиеся почти впору ботинки и примерил тяжеленное, с толстым ватным подкладом, пальто.

Глянул в зеркало и не удержался от улыбки: «Как такое назвать? Вчера еще в бобровой шубе по Петербургу к главе тайной канцелярии запросто ездил, а сегодня в профессорском семидесятых годов двадцатого века наряде щеголять. Без документов, без денег, — он тяжело вздохнул, вспомнив, что единственный свой законный документ, справку об освобождении, оставил в прошлом.

— Ну, как? — заглянула в кабинет Петровна. — Хорош, чисто профессор, — однако сказала она это с непонятной интонацией. Он нахлобучил мерлушковый головной убор и шагнул к выходу.

Охнул и скривился от боли.

— Нога? Вот незадача. Погоди-ка, — тетка исчезла, а он свернул барахло и засунул в большой пластиковый пакет.

— На, тоже профессорская, — протянула заботливая тетка тяжелую трость с резной ручкой. — Марь Ивановна, поди, не заметит.

— Ну, прощевай, милок, — она проводила тяжело ступающего Лиса к выходу. — Ступай с богом.

Массивная дверь распахнулась, и на заснеженный тротуар провинциального городишки из здания старого музея вышел человек, словно сошедший со страниц романов о советских ученых пятидесятых годов. Он оглянулся, поднял воротник давным-давно вышедшего из моды пальто и двинулся вперед, опираясь на роскошную резную трость.

Законченную картину портил только несуразный пакет с надписью «Кристиан Диор».

По холодной, заснеженной улице провинциального городка, мерно постукивая тяжелой, резной тростью, двигался одинокий пешеход. Пасмурное, тяжелое, словно свинцовое небо. Поземка, летящая в лицо.

Александр поправил кашне и плотнее запахнул ворот старого пальто.

«Умели, однако, строить гардероб при коммунистах, — неожиданно усмехнулся он. — И как ни крути, пальтишко-то теплое. Нынешним синтепонам не чета. Однако, время к вечеру, нужно что-то делать, иначе как бы на улице не заночевать».

Он дошел до угла и остановился в раздумье: «И где может располагаться этот магазин?» Ничего другого, кроме как попытаться реализовать мелкие монеты ему в голову не пришло.

«Странно? — изумился Лис. — А ведь я даже не вспомнил о своей профессии. В таком прикиде никто бы меня не раскусил, и в любом автобусе можно кошель срезать».

Но мысль эта показалась не то что глупой, а скорее просто неинтересной, чужой.

«Не хватало еще, князю по карманам шнырять», — усмехнулся он и двинулся дальше.

Пряча лицо от пронзительных ударов ветра, двигался почти наугад и поднял голову, только когда дошел до очередного перекрестка. Обернулся и в пелене усиливающейся метели разглядел витрину.

«Что у нас тут? — отвыкший от современных реалий он не сразу сообразил, больно архаично выглядела надпись на большой вывеске. Прочитал и удивленно открыл рот: — Ого? Неужели удача продолжает выручать и тут? Просто чудо какое-то».

«Кто мог бы подумать, что в этом Мухосранске имеется такой магазин, да еще рядом с музеем? Хотя, как бы там ни было, нужно зайти, а уж после…» — он потянул тяжелую, сопротивляющуюся усилию дверь и заглянул в лавку.

Тихо, тепло, только негромкое жужжание электрического обогревателя, да неяркий свет от люминесцентной лампы. А вот выбор не удивил. Обычная лавка старьевщика. Как говорится — колониальные товары.