Глеб Исаев - Лис Удача

Хрустнуло, лестница вдруг качнулась и рухнула. Сгруппироваться не успел. Оборвалось в груди, мелькнули сполохи пламени. Упал набок. Остро кольнуло в ногу, а сверху рухнул кусок горящей лестницы. Охнул от боли, и в глазах потемнело.

Часть вторая

Голос лез в уши, проникал в мозг.

«Противный какой», — отстраненно подумал Александр, сморщился, открыл глаза и увидел прямо над собой лицо.

Страшный оскал, ряд металлических зубов и черная потертая фуражка с облупленной звездой. Повернулся и сообразил, что лежит в каком-то помещении. Заморгал удивленно и сообразил, что вокруг него кто-то стоит.

А противный голос продолжал разоряться: — Я говорила, ремонтировать надо, и что? Все денег нет, вот, и дождались. Посетителя штукатуркой прибило. Это ж надо.

Александр уперся в пол ладонями, приподнялся и сел. Тупо уставился на перевернутый кверху ногами манекен, ящик и разглядел, что это не что иное, как лежащее в немыслимой позе чучело запавшего в память комиссара, наряженного в кожаную куртку. На голове чучела видна была истертая хромовая фуражка, из-под которой торчали куски грязной пакли, изображающей густой политический зачес.

Александр тряхнул головой, зажмурился, вновь открыл глаза и отвел взгляд в сторону. Рядом с поверженным ГПУшником стояла рыжеволосая тетка в чем-то темном.

«Халат», — сообразил Лис.

— Где я? — он тронул рукой гудящую голову.

— В музее, милок. В музее, будь он неладен, — запричитала смотрительница. — Вот, Марь Ивановна, человеку память отшибло, от ваших экспанатов. А я их каждый день должна двигать, — тетка обернулась к другой, постарше, в светлой кружевной блузке.

— Да помолчи ты, Петровна, без тебя тошно, — расстроенно отмахнулась та и поинтересовалась у пострадавшего: — Как вы?

Александр глянул на свой густо усыпанный мелкой белесой штукатуркой наряд и узнал ту самую гольную шубу, снятую с кого-то из дворовых людей. От драной овчины крепко несло горелым.

— Ети, его. Вернулся, — наконец сообразил он. — Вот тебе, бабушка, и…

Вновь глянул по сторонам, уже осмысленно, и все вспомнил. Как забежал в музей, как прикинулся экспонатом, да и все остальное, что случилось с ним после, вспомнилось, вынырнуло из закутков памяти и замелькало, словно кадры из фильма.

— Нормально, — отозвался, чтобы отвязались, и попытался приподняться. — Ох, — кольнуло в отбитом после падения с высоты боку. — Не совсем.

— Ты лежи, не вставай, — распорядилась служительница. — Сейчас «Скорую» вызову. Осмотрят.

— Не трудись, — выдохнул Александр и хлопнул по облепленной штукатуркой шубейке. — Лишнее то, оклемаюсь. Чуть отлежусь и только, поелику, так чую, ни поломов нет, и кровянки не видно.

И тут сообразил — нужно остановиться. Привычные обороты сейчас звучали несколько чужеродно. Пересилил себя и медленно произнес: — Все в порядке. Ничего не сломано, вот только испачкался. Мне бы почистить…

— Почистим, почистим, — заведующая, видя, что посетитель не собирается скандалить, отмякла. — Петровна, помоги человеку. Ишь, как ухнуло, и не понять, в чем был-то.

— Да и то сказать, с полметра обвалилось, — она ткнула пальцем на оголенное перекрытие, в котором зияло приличных размеров отверстие. — Как не прибило еще… Тьфу… — сплюнула и стукнула согнутым пальцем по шкафу с экспонатами музейная служащая.

— Ты помоги человеку, а я там чего… Да еще прибрать надо, пойду закрою пока, — она неожиданно ловко для ее дородной фигуры развернулась и исчезла в глубине музейных переходов.

— Ох, как мне все это надоело, — пробормотал Лис, поднялся и, двинулся следом за уборщицей, оставляя на скользком паркете белесые следы.

— Тут умыться можно и одежду почистить, — открыла Петровна дверь в небольшой закуток.

Александр скинул грязный тулуп и похожий на серый поварской колпак малахай. Остался только в коротких панталонах и рубахе.

— Чудно, — изумилась служительница, глядя на его тупоносые сапоги и панталоны. — Прямо, как… — она не смогла отыскать сравнение. — Карнавал какой-то.

Однако расстроенный Александр внимания на ее слова даже не обратил: «Только-только привык, обжился, и на тебе. Ни документов, ни денег, даже одежды и то нет».

Он выглянул в завешенное пожелтевшей тюлевой шторой окно: «Зима на дворе, — почесал в затылке. — Ну, ничего. Не привыкать. Придумаем что-нибудь».

— А что, мамаша, чайку тут в вашем храме заварить можно? — поняв, что как пострадавший он может получить кое-какие послабления, попросил. — Триста лет чай не пил.

Тетка засуетилась: — Отдохни, я сейчас, — достала из-под стола электрический чайник. — Мы втихаря пользуемся, — она покосилась на дверь. — Марь Иванна ругается, правда, но тут случай особый.

Александр присел на застеленный газеткой стул и почувствовал, как что-то тяжелое давит в бедро. Неприметно поправил узкие панталоны. Так и есть. В небольшом кармашке, похожем на пришитый с изнанки к поясу детский носок, нащупал тяжелый кругляшек.

Вспомнил, как разбирая клад, наткнулся на вовсе необычную монету. Такая попалась всего одна. Волевой профиль Петра Первого выглядел несколько странно и потерто. Да и по весу она отличалась от прочих золотых монет похожего размера. Лис, справедливо приняв рублевик за подделку, хотел выкинуть, но передумал и запихал в карман.

«Хоть какой профит с этих приключений. Однако из этой ситуации нужно выжать все по максимуму». Он небрежно расправил ворот рубахи.

— Актер я, — пояснил разглядывающей его наряд соседке. — Прямо с репетиции. Хотел забежать, спросить, а тут этакий конфуз.

— Ага, понятно, — закивала Петровна. Слова молодого человека все объяснили.

— Ишь, ты, актер, — уважительно повторила она. — Это в драмтеатре, что ль?

— Ну да, на гастроли приехал. Историческая драма из эпохи Императрицы Елизаветы Петровны.

— Которая? — наморщила лоб служащая музея.

— Наследница Императора Петра Алексеевича, — привычно отозвался Лис. — Ея Императорское Величество и прочая и прочая…

— Ну да, ну да… — Петровна аккуратно разлила крутой кипяток и добавила заварки. — Сахарок-то сам клади по вкусу.

— Слушайте, а есть у вас каталог по монетам старинным? — оглянулся по сторонам Лис. — Я, ведь, собственно, для чего зашел? Монету глянуть. Коллекционер.

— Ну как не быть. На то и музей, — согласно кивнула тетка. — Счас, гляну. Какая монета?

— Петровских времен, — уклончиво отозвался Александр. — Точно не знаю.

— А не надо. Сам разберешься. Ты пей пока, а я за книжкой схожу.

— Да, еще, — Александр словно вспомнил. — Зипун-то мой, из костюмерной, вовсе никакой. Его отчистить невозможно. Может, у вас какая одежонка есть? Посовременней. До театра добегу, переоденусь и принесу. А реквизит заберу.