Глеб Исаев - Княжеский меч

Он слабо отмахнулся, но уверенный в успехе противник, даже не обратил внимания на попытку контратаки. Мощным, акцентированным ударом проломил Славкин щит, и разорвал дистанцию, готовясь к последней сокрушающей атаке.

Отбросив бесполезную деревяшку в сторону, Вячеслав с трудом поднял меч. Поврежденная рука уже отказывалась служить хозяину.

"Ну что, Варяга петь"? — Славка выпрямился, и внезапно перед глазами мелькнула, вспомнилась, засыпанная осенними листьями, с редкими кустиками среди неприметных валунов проплешина в горном лесу, и он, сжимающий последнюю гранату в ожидании встающих в атаку боевиков.

— Хрен вам. — Рыкнул, уже за пределом звука, ломая все защитные блоки и загородки сознания. Медленно, словно в повторе, двинулась громада викинга, мелькнуло перекошенное, с повисшей на клокастой бороде слюной, лицо воина. Меч взлетел над головой, описывая разящий круг, и устремился к незащищенной цели, а щит, заблокировал безвольно опускающийся меч Вячеслава.

Бросок вышел, словно кто-то толкнул в руку. Мгновенный перехват левой, и с подключением всего тела, с острой болью в подраненной ноге, круговой мах.

Удар застал врага врасплох. Он только успел дернуться, отстраняясь. Острое лезвие, чиркнул, словно шутя, не всерьез. Коснулось заросшего густым жестким волосом кадыка норманна, и просвистело мимо.

А в следующий миг запал варяга иссяк. Боец замер, недоуменно дернулся, пытаясь продолжить бой, свистнул выходящим из легких воздухом, и вдруг покачнулся.

Выронил меч и потянул руку к груди. Не донес, заваливаясь, словно гигантская башня, под ковшом экскаватора покачнулся, и рухнул лицом вперед.

Но этого Славка уже не видел. Боль обожгла, закрутило, унося в спасительное беспамятство, спасая от болевого шока, и он провалился в небытие.

Очнулся в уже знакомом сарае. Поморгал, привыкая к свету, и ощутил всепроникающую боль. Ныло везде. Казалось, лежит в ванне с расплавленным металлом, и серной кислоте. Охнул, пережидая приступ, но не смог. Тихонько простонал, выдавая себя.

И тут же над ним нависло звероватое, лицо приятеля. Семка встревожено всмотрелся в сероватое лицо вожака.

— Ну, как ты? — Выдохнул товарищ.

— Все о кей. — Сумел непонятно пошутить Раненый. Как там. — Морщась, кивнул за стену.

— Все путем. Спалили голубчиков. С песнями, но до углей.

А тебя, прям, хвалил. Серьез. Но пока в клети держат. Говорит, оклемаешься, тогда.

— Долго я так. — Смог коротко выдохнуть Вячеслав.

Так дня три уже спишь, то криком куда-то гонишь, Верту. лет какой то зовешь, чтоб забрали, но вчера тише стал.

Ногу тебе почистил. Чутка погнил, но мха натолкал, вроде огонь спал. А вот нутро он тебе, всяко, отбил. Кровью льешь. — Смутился великан. Ты уж извиняй. Одежу сняли, а новую одевать не резон.

Славка закрыл глаза, хрипло попросил. — Воды дай. — Отхлебнул из поданного ковша, успокаивая жар в желудке.

Проваливаясь в сон, вновь выныривая из разноцветных кошмаров, пролежал два дня. Боль не исчезла, стихла слегка, притерпелась.

Радовало, что спала опухоль, и начала подсыхать рана. Кость или не раздробил, или только слегка.

А на пятый день пришел князь. Опустился в поднесенное толмачом кресло. Бесстрастно обвел взглядом опустевший барак.

— Ты хороший воин. Возможно лучший, кого я знаю. Но ты глуп. Ярополк отдал тебя мне. Он сказал, что ты можешь не вернуться. Твой хозяин плохой господин, он слушает своих бояр.

А как же воины? — Вячеслав попытался шевельнуться.

— Не бойся. — Заметил Готвальд движение. Если бы я желал того, ты бы уже был на пути к Валгаллу, но я дал решить судьбе. — Князь подумал. — Я собрал дружину. Привези деньги, и уходи. Он поморщился, предвидя ответ.

Я знаю, что они где-то рядом. — Поверь. Будь в том нужда, я смог бы выпытать у твоих гридней где.

Но мне нужен союз с твоим князем. Поэтому, будет так. Я тебя отпущу. А куда ты полйдешь, решатй сам. Хочешь, оставайся здесь, мне нужны такие воины.

Славка покачал головой. — Спасибо князь. Я возвращаюсь.

Конунг вышел, а Вячеслав вызвал к себе Егора.

Паренек преданно глядя на командира, повторил распоряжение. — Доставить зарытые деньги в лагерь.

На следующий день, тронулись в путь. Вячеслава погрузили в ту самую телегу, на которой везли тело князя, а воины, плотной группой двинулись рядом.

Варяжская дружина вышла раньше. Скорость их движения была гораздо выше, чем стесненных, необходимостью ожидать повозку гридней Вячеслава.

Он устроился в возке, на вонючих шкурах, и вел неторопливую беседу с идущим рядом Семеном.

Говорил тебе, уходить надо. Нет, заладил. И чего теперь. Князь тебя, коль один раз продал, задумку точно исполнит.

Домой вернемся. Там видно будет. — Уклончиво отозвался командир. Он чувствовал себя слишком слабым, чтобы принимать решение.

"Мог сдать князь набирающего популярность, и потому опасного подданного? Вполне. Однако мешала рубануть все сразу привычка быть в команде. В посаде не тронет. — Решил Вячеслав, глядя на свою дружину. А немного в себя приду, тогда и прикинем как жить дальше.

Подсохшая за прошедшие две недели колея застыла словно гребенка. Поэтому, чтобы не вытрясти последнее, ехать пришлось осторожно, но не прошло и пяти суток, как въехали во владения Ярополка. В редкие села стоящие наособицу от проезжего тракта, подальше от лихих людей, не заезжали. Правили по следам вольной варяжской конницы.

И вот, наконец, за очередным косогором показались очертания городища.

Но картина в корне отличалась от привычного зрелища. Словно вросшие в землю, осевшие верха теремов чернели на голубом фоне небосвода. А по всему посадскому берегу виднелись уходящие вдаль дымные полосы.

— Никак, пожарище? — Встревожено уставился на мрачную картину Семен. Он оглянулся на сидящего в повозке приятеля. — Неладно дело. Дозволь вперед поскакать. — Кивнул он на замерших в тревожном ожидании воинов.

— Варяги где? — Спросил Вячеслав.

— Да вон, в стороне, видно стоят. — Ткнул рукавицей глазастый Егорка. И точно верстах в трех, левее, на самом откосе виднелись походные шатры.

— Странно? Почему в город не пошли? — Изумился командир.

Бери ребят, скачи. — Распорядился он, сожалея, что не может двигаться сам. Догоню. — Крикнул он уже пустившим в галоп дружинникам.

Ясно стало, когда спустились к реке. Сгоревшие избы, порушенные ограды, вой собак, и клекот голодных кур, сказал все.

— Кто? — Выдохнул Вячеслав. Бросились в глаза лежащие тут и там тела. Никто их не убирал. Если и были в городище живые, попрятались в погребах и сараях.

Картина напомнила недоброй памяти зачистки в Грозном.

— А я уж думал — не увижу. — Выдохнул, откидываясь навзничь пассажир.