Игорь Ключерёв - Шотландия молодая

— Тогда это полностью меняет дело. Когда нам грозит новая армия Уэйда, нельзя оставлять в тылу замок. Тем более, как я слышал, гарнизон силен, там укрылись остатки немецких наемников. И они могут в любой момент ударить нам в спину. Ведь так?

— Это правда, — Ангус кивнул.

— Ну вот. А если мы взорвем их запасы пороха, то они окажутся безоружны.

— Брат, я уважаю твою решительность, но даже если ты взорвешь их погреба, как ты выберешься оттуда? Одно дело — встретить врага в бою, где ты сам решаешь свою судьбу. И рядом стоят твои братья. Другое дело — когда ты будешь сидеть в этом замке, как в западне, если вообще уцелеешь после взрыва. Что ты станешь делать? Прыгнешь со стены, словно кот?

— Видите ли… — я прокашлялся в кулак. И вспомнил слова Роба. — Вы все водили людей в бой, все рисковали жизнью. Бросались в атаку на ряды красных мундиров, на пули. И не думали о риске. Так почему мне отказано в праве проявить себя, пусть и с риском для жизни?

Лорд Джордж тем временем подошел ко мне ближе:

— Вот зачем тебе это надо? Ты уже и так сделал все, что в твоих силах, а именно — дал нам идею. Зачем тебе идти на риск? Ты отменный боец? Или скалолаз? Или что..? У тебя есть что-то, чего нет у других?

— Да, есть. Вот, смотри, — с этими словами я выхватил из кармана зажигалку и ткнул ей чуть не под нос Мюррею.

— Узнаю. Одна из твоих вещиц. Что это?

— Это кремневый замок, — перевел я на доступный язык. И чиркнул колесиком. Вокруг сразу стало как-то тихо, хоть я и глядел в глаза Джорджу, но понял, что все взгляды сфокусированы на мне. Для убедительности высек огонь еще несколько раз. — Если нужно запалить шнур для гранаты или пороховой бочки, удобнее такой шутки не сыскать.

— Запалить шнур можно и от фитиля… — неуверенно сказал Йуэн Макферсон.

— Верно. Но кто потащит с собой тлеющий фитиль ночью, по скалам? И будет карабкаться с ним через стену? И потом красться по замку?

Помолчали.

Мюррей поскреб отросшую щетину. Сказал:

— Друг, доныне ты ни разу не подвел нас. Хоть я в тебе и сомневался поначалу. Пожалуй, ты сам вправе решать свою судьбу и не мне тебя удерживать. Однако знай, эта авантюра приведет тебя к гибели, скорее всего. Но я буду за тебя молиться.

Подошел Ангус. Промолвил:

— Я с тобой.

— Нет, Ангус.

— Ты обижаешь меня, брат.

— Нет, Ангус. Как старший из нас двоих, я прика… Нет, прости! — я положил руку ему на плечо. — Если со мной что-то случится, ты должен жить и помогать нашему отцу.

— Но я выбираю — быть рядом с тобой!

— Ангус, нет. Я не пущу тебя. Или тебе придется убить меня.

— Я понял, брат. Иди. Храни тебя Господь.

И вот я лезу по скале, с тремя десятками добровольцев. И у меня есть запасной план. О котором знаю только я.

Юго-западный склон был не особо крут, за несколько минут мы добрались до невысокой стены, защищавшей ровный кусочек плато за пределами самого замка. Я бы назвал эту стенку палисадом, но официальное название ей — куртина, если не вру. И удача! Она не охранялась! В самом замке горели факелы, а на куртине — ни души. Тем лучше.

Поднявшись чуть выше — и севернее — мы нашли место, которое я приметил еще двумя днями ранее. От скалы и до гребня стены здесь было два человеческих роста, ну может, чуть более.

Сразу же двое горцев прислонились к стене, им на плечи вскарабкался еще один, а довершил конструкцию четвертый, опустившийся на колени рядом с первыми двумя.

Один из диверсантов, сухощавый, жилистый малый, вскочил на спину своему товарищу, упер ногу в сплетение рук того клансмена, что стоял на плечах двух других. И одним махом оказался на стене.

Мы ждали недолго. Его голова вскоре показалась над кромкой стены и хриплый шепот возвестил о том, что все спокойно. Когда на куртине оказались трое бойцов, живая пирамида распалась. Взамен сверху спустили веревку и все мы, подтягиваясь, и будучи подтягиваемы, взобрались наверх.

Несколько горцев тенями ускользнули по стене на восток — наблюдать за замком. Остальная группа, вытянувшись "ручейком", последовала за ними. Дверь, ведущая с куртины в замковую башенку оказалась заперта. Да, вот уж сюрприз.

Нам пришлось спуститься на землю, точнее, на скалу и исследовать саму замковую стену. Здесь мы уже передвигались медленно и плавно. Скрипни ремень или звякни ножны — все, каюк. Даже если мы сможем уйти, гарнизон усилит внимание и нам не придется рассчитывать на повторную диверсию.

Рядом с одной из башенок мы остановились. Шотландцы переговорили между собой шепотом, указывая руками наверх. С замковой стены доносился топот часового, то приближаясь, то вновь затихая.

Мы затаились в тени, скучившись. Над моим ухом прерывисто дышал кто-то из горцев. До смены оставалось совсем немного.

Лишь только до нас донесся грохот каблуков и голоса, свидетельствующие о проходе караула, как двое горцев вскочили и вскинули луки.

Вверх взлетели тяжелые, окованные железом стрелы с "кошками" — якореобразными крюками, сопровождаемые колышущимися хвостами веревок. И снова удача — оба зацепились за камни, легонько лязгнув.

Некоторое время мы выжидали. Заметят или нет?

Нет.

Часовой, пройдясь к нашему отрезку стены, развернулся и его шаги стали удаляться.

Я обернулся. Свет луны падал на нас сбоку и я смог разглядеть блестящие глаза соратников. Мы ведь шли на смерть. Подрыв порохового запаса, скорее всего, означал не только страшные разрушения в замке, но и нашу гибель тоже. И хоть бы кто сморгнул, стушевался. Нет.

В памяти почему-то всплыла строфа из песни. Песни из моего времени, совсем еще свежей.

Ну вот и танки в поле, и тут мне стало страшно,

Ведь жизнь кончалась этой высотой.

Но только вдруг я понял, что жизнь — не так уж важно,

А важно — то, что сзади, за тобой.

Да, шотландцы — они такие. И не потому, что жизнь их настолько плоха. Просто они привыкли жертвовать собой ради своего народа, ради своего клана и ради законного монарха. Ах, если бы только мои соотечественники видели это.

Ведь у нас не только жизнь — какое там нафиг "жизнь" — у нас вряд ли найдется один из десяти, кто сможет променять личный комфорт на ту пользу, которую он может, или мог бы принести, а уж если оно связано с риском для жизни! Ну-у-у, это все, это сразу: "мне семью надо кормить, надо содержать родителей, бабушку-дедушку, тещу, собачку…"

У этих горцев, я уверен, тоже остались семьи и родня в Баденохе и на острове Скай. Но они не задумались ни на секунду, вызвавшись добровольцами. Как же это происходит такое нечто, при котором в голове у человека врубается понимание: "я — не столь важен, важно достичь цели, важно сделать так, чтобы жили потомки и клан"? Откуда оно берется?

Двое ловкачей, отбросив луки, приступили к восхождению. Я слабо видел их, но все равно, не смог не восхититься физической силой этих людей — держась за веревку руками, они взмыли вверх по стене, словно занимались этим всю жизнь. Хотя… Может и занимались? Впрочем, стена была не так уж высока в этом месте, да и клансмены, вышедшие на эту, с вашего позволения, операцию, скинули свои пледы в лагере, оставшись в одних рубашках, чтобы не стеснять движения.