Игорь Ключерёв - Шотландия молодая

За три минуты наши силы возросли втрое, если не больше. Вот только как удержать под контролем эту толпу, жаждавшую вцепиться зубами в глотку первому же англичанину? И стоит ли их удерживать?

— Транкильо, транкильо… — шептал я на ухо испанцу, ну или как там на ихнем-то? "Не рвись, друг, не рвись, ты еще нам пригодишься. Не рвись." Телепатом мне не стать, но я хотел бы им быть в тот момент.

На верхнем этаже было жарко. Каменное крошево сыпануло в лицо. Пули влетали в окна, расплющивались о стены.

Только не прыгай через баррикаду, испанец чертов! Мэри услышала мои мысли, подбежала и обхватила испанца. Безумец — вот ведь чудо — унялся враз.

— Кто здесь понимает по-английски? — заорал я благим матом, пока никто еще не психанул. Почти все освобожденные узники подняли ладони. — Suberb! Хватайте мушкеты, заряды и бегом к окнам. Стрелять в саксов!

Людям, что сидели в подземелье, не объяснишь, что и как. И пытаться нечего. Людская масса хлынула к оружию убитых солдат, обтекая меня. Я удержал нескольких, чтоб не дошло до драки.

Один датчанин остался бесстрастным.

— Что здесь творится?

— Сэр, вам бы не помешало представиться, — я вытянулся, напустив на лицо серьезное выражение.

— Фредерик Энемарк, сэр. В заключении около года.

— Все ясно, Фредерик, — ответил я на датском. Ну или на таком датском, какой знал. — Меня зовут Алистер Макдонелл.

— О, сэр, вы бывали в Дании?

— Доводилось. Но сейчас речь не об этом. — Я перешел обратно на английский. — Мы заперты здесь. Нашей целью был пороховой погреб, но нас упредили. Теперь мы здесь. Вот и все. Если ваша цель — отомстить англичанам, то дверь вон там. Я дам вам саблю и вперед. Если же вы сохранили способность нормально мыслить, то план таков: продержаться до захода солнца и потом атаковать их погреб. Они, скорее всего, догадываются о наших задумках, поэтому легко не будет. Вам все ясно?

— Так точно, сэр. Я с вами.

— Прекрасно. Тогда у Мэри найдется лишний мушкет. Верно? — Я обернулся к Мэри.

— Найдется, — мрачно сказала девушка.

Доверять датчанам — глупо. Но это в моем времени. А здесь… Да к тому же, военному… Черт знает. Посмотрим.

Англичане не приближались к тюрьме. Ни в полдень, ни позже. Либо затевали что-то, либо одно из двух.

Я и горцы оборудовали окна на особый манер, удобнее для стрелков — и стрелять, и прятаться.

Освобожденные заключенные постепенно приходили в себя. Одного из них пришлось удерживать силой — нет, не испанца. Наоборот, шотландца. Истовый якобит, он сидел здесь около тридцати лет и если б не Конелл с Шоном — двое крепких ребят, державших оборону на западном и северных окнах — он бы вырвался и побежал рвать англичан зубами. Прям как тот испанец.

Пленника звали Александр. Блин, у них тут заело, никак? Чуть ни каждый третий — Александр. За время, проведенное в темнице, он одичал, лишился многих зубов и непривычно щурился на свет. Фамилию свою он помнил, к счастью — Гордон. Когда мы успокоили его, он устало опустился у стены и словно махнул рукой на все.

Испанец, напротив, отпихнув Мэри, снова начал метался по всему зданию, пока Конелл не ухватил его за шкирку. Этих двух несчастных мы усадили у лестницы, ведущей вниз и приставили датчанина охранять их. Он был явно не рад, но приказы не обсуждались.

— Если что, бей по голове прикладом, Фредерик. Психи задолбали уже. И без них проблем масса.

— Слушаюсь, сэр, — вот ведь бесстрастный солдат, прям позавидуешь.

Вечером, совсем поздно, на закате, англичане сделали еще одну попытку выбить нас из здания. Мы отогнали их уже без проблем — нас стало в несколько раз больше. Однако из тех горцев, что были со мной — Конелл, Шон, Иан и Дугалл — остались в живых трое, Иан погиб от пулевого ранения в голову при последнем штурме. Шон тоже находился не в лучшей форме, его ранения скоро можно станет исчислять двузначными цифрами. Дугаллу пуля перебила плечо. Конелл был ранен, но единожды, в мякоть, потому из всех он оставался самым боеспособным.

— Сегодня ночью мы должны добраться до погреба. Еще один день мы не выдержим.

— Почему нет-то? Они ничего сделать не смогут, — возразил Дугалл.

— Ты в окно выгляни, — сердито зашипел на него Шон. — Там уже мешки со взрывчаткой подтаскивают. Дай им немного времени и мы взлетим на воздух.

— Все верно. — Я опустил взгляд. — Шон все правильно сказал.

— И что делаем-то? — задал вопрос за всех Конелл.

— Что-что… Берем всех, кто здоров и крепок, рвемся к пороховому складу и кидаем туда бомбы. Вот эти, которые в сумке у меня. Чего еще непонятного?

— Так нас самих порвет же, — тихо сказал Дугалл.

— Ну а ты хотел жить вечно, или как? — вскинулся я, вспомнив знаменитую фразу Фридриха Второго. — Не волнуйся, не порвет. Там видал какие фитили? Они дли-и-иннющие. Так что напорешься на штык или на пулю чуть попозже, а от взрыва не погибнешь. Ну кто еще со мной?

Все высказались единогласно. Даже Шон вызвался прикрывать нас огнем и я тут же отдал ему пистолеты. Что касается узников, то тут мнения разделились. Защищать тюрьму — оно, конечно, безопаснее, да и мы сами планировали вернуться сюда, после подрыва. Вот только не улетит ли она в стратосферу, когда рванет? Оно ж тут рядом.

Горцы были иного мнения. Такие сопляки, как англо-саксы, должны сдать крепость, лишь только мы взорвем их запасы пороха, считали они. Я не соглашался, но пусть, пусть… Люди должны во что-то верить. Лучше всего — в себя.

Но к моему резервному плану переходить еще не время.

— Мэри, ты… Ты… Короче говоря, можешь подойти сюда?

— В чем дело? — Девушка обернулась, не выпуская мушкета из рук. Ее взгляд был страшноват.

— Подойди сюда, пожалуйста.

— Зачем? — она сбежала по ступеням. — Что случилось?

— Есть одна проблема. Давай отойдем. — Я увлек ее в темный угол, сцапав за локоть. — Ты жила в клане с детства, так?

— Ну да, и что? — вот сейчас она залепит мне оплеуху, плюнет под ноги и уйдет. А ибо нечего давить людям на мозоль. Но я, как всегда, соображаю медленно.

— Ты сможешь вызвать духа?

— Духа?

— Ну сида, как это на вашем языке. Иначе нам не выбраться.

— Ты что, спятил? Мы христиане…

— Ага, я в курсе. Только не говори, что сидов не существует.

— Я и не говорила. Я бы и остальным это рассказала. Но кто мне поверит?

— Я поверю, — ответил я глухим сиплым голосом. Интересный разговорчик, а! Только что утверждала, что христиане. А теперь уже, значит, сиды — ближайшая родня. Не, ну вот как это?

Нет, стоп, что ж я несу. Наши ж священники тоже, говорят, старались не обижать духов. Богу молись, а местных не гневи. Или как-то так, не поручусь за точность, не сердитесь на меня. Слышал краем уха. Я перешел почти на шепот. — А они, горцы, знают, но не верят, или что?