Игорь Ключерёв - Шотландия молодая

Нет ни секунды, чтобы посмотреть на взрыв. Подобрал меч и побежал за остальными к двери на другом конце стены. Кажется, по нам уже стреляли из окон Большого Холла.

Дверь не заперта — удача. Вылазка явно оказалась неожиданностью. Зато за дверью нас уже поджидали "красные мундиры". Стрелять не стали, не ровен час попадешь в своих. На замкнутом пространстве, в полумраке замелькали штыки, палаши и приклады. Как говорил поэт, "смешались в кучу кони, люди". А также чей-то… этот самый на блюде…

Солдат побили довольно быстро. Кто-то замахал рукой в сторону бокового прохода, крича: "Порох — там!"

Пробежав несколько метров по темному коридору я увидел справа от себя широкую лестницу, ведущую вниз. Позади загрохотали выстрелы, кто-то истошно вопил.

Вот же наказание, а! Все идет, сука, не так, как планировал! А я-то уже начал привыкать к роли офигенного стратега и тактика.

Не теряя ни секунды и подвывая от боли в плече, я нащупал бомбу, запалил фитиль — должно хватить на минуту или больше, и швырнул ее вниз, в темный провал уходящего вниз хода.

Получится, нет — неизвестно. Надо бы и вторую добавить, но некогда, некогда! Валить надо, что есть сил.

У двери трое наших — всего трое осталось! — дрались с гарнизоном. Сквозь клубы дыма я краем глаза заметил, что на солдатах не привычная красная форма, а сине-серая. Гессенцы.

Потянувшись в сумку правой рукой, чтобы не тревожить раненое плечо, я вытянул последнюю бомбу. Так, теперь самое сложное.

— Все наружу, быстро! Сейчас же, говорят вам!! — я раздул легкие на всю мощь, вознося голос над шумом драки и это отдалось болью в ране. — Еще быстрее!

Слава богам, меня услышали. Я поджег фитиль у самого отверстия — хватит секунд на пять-шесть. Выскочил последним, запулил внутрь гранату и освободившейся рукой дернул на себя дверь. Бежать, бежать!

Да куда там. Я даже развернуться не успел и периферическим зрением увидел вспышку, даже через дверь, которую, полсекунды спустя, вынесло к чертовой матери, но не только к ней, а еще мне прямо в спину. Трудно сказать, сколько я провалялся, но не долго, явно.

Кто-то вздернул меня на ноги, похлопал по груди.

— Жив? Бежим!

Мэри. Снова она. И силища же — поднять такого кабана, как я. Не, я не Камберленд, тот вообще в сумоисты сгодится, если годик покормить; но и не маленький отнюдь.

Я поковылял было за ней. Да уж, вот еще один мой ангел-хранитель, видно, судьба мне быть опекаемому. Шлепки пуль вокруг нас придали мне прыти. Жить-то охота. Как в нас только не попали, по сей день не пойму.

Видать, из-за нехватки света, в темноте не прицелишься ж.

И тут, где-то в недрах замка, грохотнуло так, что стена под нами вздрогнула и мы чуть не полетели на камни пузом. Да, а я-то ожидал, что взрыв порохового склада будет поэффектнее. И поэффективнее.

Похоже, до самого склада моя бомба так и не докатилась. Хреново, больше снарядов у меня не было. А для обороны ох как пригодились бы.

Но англичане нас больше не тревожили, зализывали раны, наверно. Если б только они знали, сколько нас. Нас ведь осталось совсем мало.

Конелл вернулся одним из последних. Его фигуру, перескочившую через баррикаду, я узнал даже в темноте. Дугалл и Шон дежурили у окон.

Нас осталось с полдюжины — так закончилась моя затея. Завтра нас возьмут голыми руками. Я сел у стены, расположив мушкет меж коленей, палаш пристроил рядом, под правой рукой. Левую руку опустил свободно, дав кисти упасть на пол. Развязал жгут. Пес с ним, пускай кровь вытекает. Или нас спасет чудо, или одно из двух.

Рядом кто-то тяжело дышал.

— Мэри, ты?

— Ну а кого ты ожидал? Святую Бригитту? — она встряхнула короткой шевелюрой.

— Я и не против бы, но какой от нее толк? Зато ты мне опять помогла.

Она лишь отмахнулась, вздохнув.

— Зря ты не спустился в погреб. Там бы все и сделал наверняка.

— Это правда. Побоялся за свою жизнь.

Я и правда побоялся. Все так. Мне даже в голову не пришло сойти вниз по той лестнице. Можно свалить все на то, что я не был уверен в том, что именно ТА самая лестница. Да чего уж тут…

Будь на моем месте кто-то другой, так и взорвали бы уже, глядишь. И что теперь обо мне будут думать? Да не, ничего они не будут думать. С восходом нас выкурят отсюда. И никто не узнает о подробностях этого дела. Потом принц погонит горцев на штурм…

— Слушай, Мэри, ты лучше пойди, помоги другим перевязать раны. Там, у лестницы, можно зажечь свет, его не увидят. Я побуду один.

— Дурачок, я ж вижу все. Я тебя не оставлю. Они и без меня справятся.

У меня не осталось сил возражать. Я лишь тискал свою руку через рукав, прижимал, надавливал, пытаясь сделать так, чтоб не было больно. Про штыковую рану в бедре я почти забыл, хоть она и саднила.

Уже сутки мы не ели ничего, но куда как явственней ощущалась нехватка воды. Бочку с дождевой водой давно вычерпали узники. Многие из которых уже мертвы.

В живых лишь мы — пятеро диверсантов, датчанин Фредерик, Александр Гордон и двое освобожденных. Сумасшедший испанец погиб, атаковав английских солдат с тесаком в руке.

Мэри, будто прочитав мои мысли, протянула мне руку с чем-то массивным. Фляга с водой! Я приник к горлышку, но после третьего глотка сумел обуздать себя.

— Не надо. Вода пригодиться раненым.

— Ты ведь тоже ранен…

— Да нет, я имею в виду — промывать раны. Их ведь будет больше.

— Если их будет больше, то мы уже не отобьемся.

"Не если, а когда", хотел ответить я. Нет, не стоит. Черный юмор тут ни к чему. Я поерзал, чтобы усестсья поудобнее, и тут же едва не взвыл от боли. Хотя, наверно, взвыл, скрывать не стану. Мэри подсела рядом, взяла мою руку под локоть и, не обращая внимания на мои оханья и шипения, устроила предплечье у себя на коленях. Блин, так действительно стало легче.

— Спасибо, — скребущимся-скрежещущим голосом просипел я.

— Не думай об этом. С восходом мы все умрем. Это самое меньшее, что я могу сделать.

— В том, что мы умрем, виноват я один.

— Ты что, совсем дурак? — Могу поклясться, она прожгла меня взглядом, хоть я и не видел этого в темноте. Однако руку мою не тронула.

— Не знаю, дурак или не совсем. Но это была моя задумка…

— Нашел, чем удивить. Все знают, что это была твоя задумка. Но все лучше, чем если бы принц погнал нас на штурм.

— Так ведь теперь он погонит людей, так или иначе… — я уронил голову на грудь. Я погубил людей, которые были со мной, а моя неудача погубит еще многих.

— Возможно. Но ты сделал все, что мог и никто не упрекнет тебя. — Ее ладонь легла мне на лоб. Боже, она была холодна! Не представляю, как можно было иметь такие сухие прохладные ладони после боя. У меня все тело полыхало и потело. Я прикрыл глаза.

Пожалуй, мы просидели так несколько часов: Мэри опустила голову мне на плечо, а я щекой оперся на ее темя. Так сидят многие, с позволения сказать, влюбленные в автобусах и метро. Здесь не то. Просто два усталых бойца, израненных и павших духом, отдыхали, облокотившись друг на друга. Не более того. Ну если не считать, что мое предплечье покоилось на ее коленях.