Николай Немытов - Курганник

Ему не хватило нескольких мгновений, чтобы спуститься в укрытие под настилом. Второй крылатый зверь преградил путь, опустившись на доски кормы. Быстрая птичья голова тут же попыталась клюнуть, и Гиль-Шаш едва успел уклониться. Он отскочил к мачте, оглянулся. Первый зверь медленно крался, заходя со спины, второй подступал спереди. Гребцы пытались колоть их копьями, но острые наконечники скользили по плотному оперению или вязли в толстом пуху. Несколько копий звери перекусили крепкими клювами, и мореходам пришлось отбивать своих товарищей, потерявших оружие. Однако все внимание тварей было приковано к беззащитному человеку, стоящему у мачты.

И тогда над Молочным океаном прозвучал протяжный волчий вой. Мир вокруг замер. Звери на мгновение отпрянули, присев на задние лапы и прижав уши, будто испуганные кошки. Такого звука еще не слыхали величественные Рипеи.

Обсидиановая двухлезвийная секира Гиль-Шаша описала дугу и плашмя ударила по голове грифона, подступающего справа. Зверь слева попытался достать верткую добычу лапой, но попал когтями в мачту. Не растерявшийся странник саданул обухом по лапе, успев спрятаться за мачтой от второго зверя. Мореходы тоже не теряли времени — копья кололи грифонов в мягкие ткани, не закрытые перьями.

Гиль-Шаш крутился вокруг мачты, используя ее как прикрытие для спины. Его секира со свистом рассекала воздух, и тяжелые удары сыпались на головы и лапы тварей. Наконец зверь справа пришел в неописуемую ярость от множественных порезов. Он поднялся на дыбы, желая смять несговорчивую дичь. Улучив момент, когда чудовище поднялось почти в полный рост, Гиль-Шаш, собрав все силы в кулак, разбежался и ударил зверя всем телом. Не удержавшись на задних лапах, грифон рухнул в воду через головы гребцов.

Ладья угрожающе накренилась. Зверь слева крикнул и взлетел в воздух. Мореходы дружно выскочили из-под настила, и теперь все судно ощетинилось длинными копьями, не позволяя грифону вернуться на борт. Упавший в воду полулев-полуорел, жалобно стеная, плавал вокруг ладьи, пытаясь выбраться. Крылья беспомощно хлопали по воде, все больше намокая. Взлетевший грифон завис над своим товарищем и, схватив его всеми четырьмя лапами, потащил в небо.

Гиль-Шаш наблюдал, как звери опустились на льдину и принялись чиститься, то, как кошки, языками зализывая раны, то отряхиваясь, будто собаки, то распрямляя клювами смятые перья, подобно птицам. Время от времени они клацали клювами и кричали, вытягивая шеи в сторону удаляющейся ладьи, на которой ликовали победители.

— Грифоны, — кивнул в их сторону Ур-Шанаби.

— Красивые, — заметил Гиль-Шаш. — Мокрый теперь погибнет?

— Нет. Они же наполовину кошки и живучи, как кошки. Горы совсем близко, долетят.

— Позовут стаю, — заметил странник.

— Не позовут, — покачал головой мореход. — Они живут парами и парами нападают. Гордые… Мы предпочитаем их избегать или отпугивать. Убивать жалко.

Он внимательно посмотрел на Гиль-Шаша:

— А ты не робкого десятка, странник. Может, тебе и повезет.

Гиль-Шаш усмехнулся. Сорок пар ясных глаз с одобрением смотрели на него. Подняв секиру в воздух, странник крикнул:

— Баробаро!

— Баробаро!!! — громыхнуло ему в ответ.

Ковалев рывком сел на ложе. Руки вцепились в простыню, а перед глазами еще стояли ледяные вершины гор.

— О господи, — выдохнул он, приходя в себя.

Сон был настолько осязаемым, настоящим, что даже ладони горели от рукояти секиры и ныли плечи после тяжелого боя.

Виктор быстро поднялся и бросился на кухню. Едва не врезался в дверь комнаты — сонный дурман еще мутил сознание. На ощупь нашел мойку и, открыв кран, принялся хлебать воду. Плеснул в лицо, отгоняя смутную тревогу, растер мокрой ладонью шею.

Полегчало. Однако сумрак, сгустившийся в углах кухни, прячущийся под столом и за буфетом, пугал призраками чудовищ, когтистыми лапами, острыми клювами.

Ковалев встряхнулся.

— Нет‑нет‑нет. Это сон, всего лишь сон.

В окне, выходящем в сад, он заметил движение, отпрянул назад, стараясь не выдать себя. По садовой дорожке смутной тенью неспешно шел Макар, натягивая на ходу футболку.

Виктор попятился назад в комнату, быстро лег на диван и прикрыл глаза. Зотов двигался почти бесшумно. Только по шороху, по легким стукам можно было определить, в каком месте кухни он находится.

Вот у входа в комнату вздохнула дверь шифоньера. Виктор приоткрыл глаза: кузнец извлек из-под кучи белья газетный сверток длиной в руку. Тихо хрустнула половица — тень Макара на мгновение скрыла проход в кухню. Скрипнула дверь веранды.

Ковалев поднялся, прислушался — тишина. Он быстро нацепил футболку и джинсы, прокрался на кухню. Макар удалялся прочь от дома по той же тропинке.

— Чего это тебе не спится, Зот? — пробормотал Ковалев, надевая туфли на босу ногу. — Чего не спится?

Он вышел во двор, быстро прокрался следом за другом. Остановился у беседки, закрытой старым тюлем. Лиза спала, приоткрыв пухленький ротик. Простыня сползла с маленьких упругих грудок, прядь упала на загорелую щечку. Безмятежное лицо девушки было обращено к Виктору, и ему показалось, что ресницы спящей дрогнули, она просыпается, почувствовав пристальный взгляд. Ковалев ругнулся, помянув свою жадность: уже одну соблазнил, едва жив остался. Он прошел к покосившейся калитке, выходящей на огороды и дальше на грунтовую дорогу, тянущуюся вдоль сада. Прячась за кустом шиповника, Виктор осмотрелся. Макар, не скрываясь, шел в сторону старой усадьбы — его темный силуэт четко вырисовывался на фоне белесой дороги.

Ковалев прокрался под тень деревьев и двинулся следом, стараясь не ступать на сухую ломкую траву. Однако не прошел и ста метров, как впереди раздался дробный стук копыт. Прямо на Зотова выскочили двое всадников, три неоседланные лошади плелись следом за ними. До слуха Виктора долетели голоса: похоже, встретились старые знакомые, весело поприветствовали друг друга и перекинулись парой фраз.

— Вот так, кузнец, вот так, — зло прошептал Ковалев. — К всадникам ты не имеешь никакого отношения. Сволочь ты, Зот, сволочь.

Всадники миновали прячущегося под деревьями Виктора и скрылись в ночном сумраке.

Словно какой-то бес вселился в Ковалева, толкал вперед — настигнуть предателя, чтобы… Виктор не задумывался, что скажет, что сделает. Злость билась в груди гулким стуком крови.

Макар услышал его бег, обернулся, не спрятался и не убежал.

— Так вот, значит, как, да? — В тишине собственный голос показался Ковалеву очень громким, и последние слова он произнес едва ли не шепотом.