Роман Тюрин - Скрамасакс

— Навскидку — лет тридцати, худощав, жилист, бородка на испанский манер, чертовски быстр, а вот он сам… — осёкся я, указав на появившегося в дверях воина. Видок тот имел колоритный: кровавый синяк, начинаясь со лба, перетекал на оба глаза постепенно становясь, иссини жёлтым.

— Эка ты его приголубил… — крякнул Прохор и помахал рукой вошедшему, приглашая того к столу.

— Здрав будь, Прохор Алексеевич, — низко поклонившись, промолвил воин.

— И тебе не хворать, — бросил дед, — Расскажи, Халиль, что не поделил с моим учеником? — старик задал вопрос и, подвинувшись, освободил татарину место.

— Ученик, значит… Ну, это многое объясняет, родича моего он убил. Конечно, дерьмом был Касим, однако — воин сильный, вот я и решил проверить — не лжёт ли чужак, рассказывая как всё случилось, — заканчивая фразу, собеседник кивнул на меня.

— Вижу — проверил… — констатировал Прохор и положил свою длань на синяк воина… секунд через десять, прямо на глазах, гематома стала светлеть, постепенно делаясь незаметной.

Учитель закончил манипуляции, пациент удивлённо ощупал щёку, покорчил рожу — проверяя на наличие болевых ощущений и удовлетворённо кивнув, поблагодарил доктора. Спустя пару неловких секунд он, протягивая мне ладонь, произнёс:

— Будем знакомы, меня Халиль зовут.

— Роман, — отвечая рукопожатием, представился я.

— Ну, вот и познакомились, скажи-ка Халиль как дома дела, как батюшка достопочтенный хан Махмудек поживает — не болеет ли? — приступил к расспросам старик.

Халиль скривился лицом, тема, явно ему была не приятна, но он всё же ответил:

— Давно не слышал из дома вестей, отец, наверняка, хорошо поживает — что ему станется?

"Отношения папаши с сыном довольно-таки напряжённые, — поставил я галочку, — Надо узнать — в чём собственно дело?" Поболтав ещё какое-то время, дед заявил: "Старикам пора спать", — и, оставив нас, удалился.

— По пивку? — как только вышел учитель, загорелся новый товарищ, — Надо отметить знакомство.

— Давай, — соглашаясь, обращаюсь к харчевнику, — Эй, хозяин, пива принеси и рыбки сушёной, для доброго разговора — самое то.

Через пару минут мы пили весьма недурственный пенный напиток.

— Можно, друг, я буду Халом тебя величать? — для моего языка это как-то привычней, — задаю вопрос, решив прервать затянувшуюся паузу.

— Можно, — отвечает тот задумчиво, — Меня так матушка называла…

Славно побеседовали. Первым делом я выяснил, откуда он знает учителя. Оказывается — во время одной из стычек Хал тяжелораненым был взят в плен и едва не помер. Но на его счастье в деревню, где он лежал, случайно забрёл дед и, вмешавшись в лекарские дела местной знахарки, выходил пострадавшего. Татарин приходился средним сыном Казанского хана и, после выкупа его из неволи, был отправлен отцом обратно, только уже в качестве союзника — дабы набраться опыта… Хал за это на папашу сильно обиделся.

— Во как!.. — Вообще, мне местные нравы всё больше и больше напоминают наши девяностые. Два пахана повздорили — друг друга немного порезали, попутно уничтожив несколько сотен ни в чём не повинных людей, затем помирились, перетёрли вопросы и до поры до времени стали друзьями — не разлей вода, да вместе попёрли войной на третьего…

Хал, в свою очередь, поинтересовался — как обстоят дела в Матрике и каким образом я добирался. Пришлось лгать, что бывшая Тмутаракань ещё под Генуэзцами, но турки не дремлют и, думаю, вскорости хозяева там поменяются.

Нагородил с три короба — под пивко, байки из меня сыпались как из рога изобилия. Так что впечатление, своим мнимым переходом через половину известного мира, на собеседника я произвёл. Поговорили и об оружии, в частности о катане. А поскольку, знания в данной области у меня практически отсутствовали, то пришлось ограничиться общими фразами о Японском её происхождении, самураях и далёкой стране восходящего солнца. Короче, враньём и многозначительным молчанием, мне всё-таки удалось соскочить с неудобной темы.

Так за болтовнёй, я не сразу заметил явления двух знакомых норманнов. Они же, увидев своего обидчика, то есть меня, оттолкнули замешкавшегося служку и решительно направились к нам. Хал сидел к входу спиной, и энергично жестикулируя руками что-то вещал. Я же, собрался, тихонько отодвинул лавку, тем самым добавив оперативного простора и перешёл в изменённое состояние — в последнее время мне это удавалось достаточно быстро.

Один из викингов подойдя к нам и смахнув со стола недопитое пиво, активно брызгая слюной, проорал, что я, якобы должен коня, денег и извинений, но если, прямо сейчас начну вылизывать его сапоги, то он, может быть, смилостивится — меня простит, и сильно наказывать не будет. Такой, вот, типично натовский подход.

Ещё с детства, мне запомнилась очевидная истина — если драки не избежать бей первым, и я, мысленно послав кулаку энергетический импульс, ударил. Видимо, перестарался, ибо противник, пролетев метров пять в направлении двери, распахнул её своим телом, хоть и открывалась она внутрь помещения: "Ну, вспылил чуток, с кем не бывает, впрочем, горячий норвежский парень сам напросился".

В харчевне вмиг стало тихо, как в Гоголевском "Ревизоре" воцарилась немая сцена.

Нерастерявшийся Хал, локтем — из положения сидя, заехал его другу в пах. Только после этого появился первый звук — тоненькое и протяжное: "Ааа…"

На этой высокой ноте нарисовались стражники, которые вместо охраны правопорядка пьянствовали в дальнем углу. Хала, если бы тот не бузил и пару раз не врезал по морде ихнему главному, наверное, как своего — отпустили бы. Я, дабы не усугублять, решил не связываться, а викинги были не в состоянии.

Профессионально всех, связав, обиженный Халом полицейский, указав на купцов, гулявших за соседним столом, рявкнул:

— Видоками пойдёте… и чтоб после утрени были в детинце — ясно?

— Принепременно будем, — торопливо произнёс длиннобородый и вся компания, синхронным кивком, подтвердила его уверение.

Приведя нас в каземат да рассадив противоборствующие стороны по камерам, блюстители правопорядка продолжили свой банкет — ещё долго, время от времени, из-за стены был слышен их пьяный хохот.

Тюрьма представляла собой рубленую избу о трёх небольших горницах, средняя — караулка и по бокам, собственно, две камеры. Нам повезло — обе пустовали. В углу деревянные нары, стол, лавка, ведро — вот и всё. Со слов татарина — это были условия царские, легко могли в яму швырнуть, видимо, побоялись сотворить такое с Халом, всё же дружинник да ханских кровей, ну, а мы с ним пошли, так сказать, паровозом. На столе в берестяном стакане находилась лучина и поскольку, окна не предусматривались, была наиболее актуальна.