Роман Тюрин - Скрамасакс

Татарину опять досталось, правда, сейчас синяк занимал только правую часть лица, а не как ранее — обе.

— Давай исцелю, — предложил я сокамернику, а вспомнив как пару часов назад, Прохор вылечил от этой же болезни — этого же больного, невольно засмеялся.

— Что ты ржёшь?

— Да вот, подумал, как-то у тебя, дружище, уж больно часто фингалы вскакивают.

— До нашей встречи такого не было, — задумался собеседник, — Ты тоже можешь лечить — как Прохор Алексеевич?.. — уважительно выделив интонацией имя отчество деда, задал он вопрос.

— Не знаю, но попробовать стоит.

— А ну тебя, ещё уродом сделаешь — на всю жизнь таким останусь.

— Тебе сейчас, что ни делай всё краше получится, иди сюда — не ерепенься, — со смехом в голосе, заметил я на что он, чуть поразмышляв, согласился.

Аккуратно положив ладонь на синяк, и войдя в изменённое состояние, я представил как сила, проходя сквозь мой организм, вливается в затемнённый участок его ауры, находящийся на месте фингала. Постепенно напитываясь энергией, пятно становилось всё светлей и вскорости — совершенно исчезло. Поднеся горящую лучину ближе, я констатировал:

— Почти как новый.

— Так, ты тоже колдун? — ощупывая щёку, ошарашенно выдал пациент, — Ворожбой давеча меня одолел?

— Какой колдун? Врачеванию дед обучил немного, вот и всё, а победил я тебя рукоятью меча — свидетелей много, двигаться надо быстрее. Хотя… сноп искр ты может и видел вот, и попутал… — на последней фразе, представляется описываемая картина, и я опять захохотал.

— Искры точно были, — заразившись весельем, сквозь вырывающийся смех, выдавил собеседник.

Отсмеявшись и успокоившись, мы завалились на голые доски нар. Продолжая болтать, поделились друг с другом информацией. Я ему рассказал про инцидент, связанный с продажей коней, а он поведал, откуда эти викинги здесь появились. Уже как седмицу драккар их возле причала стоит, норманнов человек сорок будет, приплыли они наниматься в дружину, однако — казна городская пуста, да и бойцы без надобности — тихо пока.

Оказывается, именно их корабль мы видели мельком, когда переправлялись на плоту через Клязьму. Занятная посудина резко выделялась своими хищными обводами, и на фоне толстопузых ладей смотрелась как волк средь отары овец.

Из нашего разговора я также немного вошёл в политическое русло, установившееся на большей территории московского государства. Меж князьями, всё ещё продолжаются распри, но не как раньше — без кровавого фанатизма, скорее, по старой памяти, так сказать, установилось некое статус-кво.

С Казанью — более-менее тихо, а вот, на юге — крымчаки, ногайцы и те же касимовцы, порой безобразничают. Да и с запада — Литва нет-нет, да попробует куснуть побольнее. Так что всё ещё присутствует феодальная раздробленность и лишь перед лицом неприятеля, выступая общим фронтом, князья объединяются. В походах свары за старшинство — не редкость, тем не менее былых кровавых разборок меж ветвями Рюриковичей больше нет. В принципе, всё, как и у нас — политика есть политика.

Поболтав немного, мы завалились спать, как накануне — снов я не увидел.

"Весёленькая у меня здесь выдалась жизнь: убийства, драки, теперь — до суда докатился", — стоя во дворе детинца, думал я, блаженно жмурясь под яркими лучами и разглядывая, спешащую на суд, постоянно увеличивающуюся, толпу зевак. Телевизоров ещё долго не будет, тут же, хоть какое — никакое, а развлечение.

Наша четвёрка, окружённая оружными воинами, греясь на солнышке, стоит и ждёт воеводу. Набившийся в детинец народ, посмеиваясь, обсуждает вчерашние события и внешний вид одного из норманнов. Стычка в харчевне обросла такими подробностями, что — мама не горюй. Видок у бойца и впрямь потешный: лицо как у негра — сплошной синяк, распухшие губы и заплывшие глаза — я явно перестарался, даже немного жаль парня.

Повращав головой, в толпе обнаруживаю строгий взгляд деда и весёлый Аники — мальчишка, видимо, по достоинству оценил мои художества. С боку, обособленной кучкой, стоят хмурые викинги, как говорил татарин — человек тридцать пять — сорок. Разглядывая их свирепые, злые лица, думаю: "Хорошо, что при входе в детинец всех разоружают, — и осознаю, — Блин, опять попал — эти обиду не простят".

Народец затих — на крыльцо, сопровождаемый толстячком, купившем давеча у меня коней, вышел воевода.

— Кто рядом с воеводой? — тихонько спрашиваю Хала.

— Посадник княжеский и казначей.

"Два в одном?.. — видимо, дела у государя и впрямь из рук вон, хотя, может человек для князя надёжный — вот, он им все дырки и затыкает".

Сев в приготовленные кресла, стоящие прямо на высоком крыльце, местная номенклатура открыла заседание. Суд был скор и праведен. У викингов, ни каких шансов, вообще, не имелось. Выслушав свидетелей и получив подтверждение моих слов по сделке с конями, от самого посадника, воевода постановил:

— Пришлого человека Романа — отпустить, дружинника Халиля, за сопротивление властям — оштрафовать на три деньги, а норманнов Фолки и Кнора, за поклёп на честных людей да за сломанную в харчевне дверь — наказать тремя Новгородскими рублями и пока не заплатят, пусть сидят в каземате — точка.

Татарин улыбался — надо думать, всего три деньги, за место на базаре брали две, а вот, викинги — поприпухли, как я уже знал, Новгородский рубль состоял из двухсот шестнадцати монет, и штраф выходил более шестисот деньги — ровно за столько я и продал татарских коней — посадник-казначей вернул своё.

Глянув в сторону ватаги норманнов, я увидел лишь удаляющиеся спины. Народ стал расходиться, викингов увели. Хал, тут же отдал штраф и, махнув на прощанье рукой, побежал в казарму, а на меня налетел счастливый Аника, запрыгнув — обнял.

Подошедший дед, как всегда ворчал:

— Ни на минуту одного оставить нельзя, вечно во что-то вляпаешься, айда отсель. — Однако уйти не удалось.

Воевода, заметив старика и подойдя к нашей троице, громко пробасил:

— Здравствуй, Прохор Алексеевич, вы, вероятно, знакомы, — высказал он очевидное, кивнув в мою сторону.

— Родственник мой — беспутный.

— Я, как коня Касимовского увидел, сразу понял, что без тебя здесь не обошлось, вечно ты в истории попадаешь… — богатырь принялся отчитывать деда.

Зря он это сделал. Как говорится, тут Остапа понесло, и дед закипел:

— Ты меня не учи — сосунок ещё, отца твоего увижу, расскажу — как ты со старшими разговариваешь, и вообще…

— Да пошутил я, рад видеть тебя, — прервал воевода, гневную тираду и крепко обнял рассерженного Прохора.

— Ну, коли так, то пошли мы, итак задержались у вас. Хотели днём управиться, а получилось три, — заворчал по-стариковски учитель, смущённо освобождаясь из богатырских объятий.