Александр Руб - Черная кошка, белый кот или Эра милосердия-2

А вот выводы… Выводы скверные. В противовес фронту, которого правда сейчас нет — в тылу дефицит всего. К примеру, водка здесь СЕЙЧАС [7] Согласно докладу начальника тыла РККА генерала Хрулева, в короткую финскую кампанию рядовым бойцам было роздано более 10 миллионов литров водки. Командирам и летному составу полагался коньяк. Всего ими было выпито свыше 800 тысяч литров коньяка. В прифронтовом же Ленинграде водка в ту пору стала дефицитным продуктом, очередь за ней занимали с пяти часов утра. Мало кто знает, что советскому командованию пришлось срочно решать вопросы, которые ни какими уставами не были предусмотрены. Например, пришлось формировать специальные военные бригады по сбору опорожненной посуды: первое время водка подвозилась войскам в бутылках, и на водочных заводах очень скоро возникла острая проблема со стеклянной тарой. Сборщики посуды вернули в тыл около 250 вагонов пустых «поллитровок»!!! Но и сегодня следопыты находят на местах дислокации Красной Армии старые водочные бутылки — и на местах размещения передовых соединений и на отдаленных от передовой бывших артиллерийских позициях, и на болотах, через которые бойцы шли в атаку, и там, где армия развила успешное наступление на финский тогда Выборг. была положена только активистам, и служило-карательному сословию. Отчего-то мне сие не удивительно. Только «стахановцам» оказывается, выдавалось раз в месяц: несколько метров ткани, кусок хозяйственного мыла, кило соли, литр керосина, две бутылки водки. На это мне пожаловался обиженный на начальство — пьяный работяга. Он же мне и рассказал про зарплаты, когда я сказал, что подумываю пойти на завод. Молодые рабочие в среднем получают 200 рубликов в месяц. 200!!! При этом налогом не облагается зарплата в 150. А поесть можно в столовой. Где обед ВСЕГО — 15–20 рублей. Несложная, мля, математика. А уж какая там кормежка — я знаю. Можно подумать я заводских столовок не видел.

А вот мужик-крестьянин с грустными глазами, которому я «любезно помог» посторожить телегу, пока он бегал «по делам». Он посетовал на низкие закупочные цены… Вот тут-то я и приху… обалдел я, в общем.

10 копеек!!! — за килограмм пшеницы, 5 копеек — за килограмм картошки, 25 — за килограмм мяса, 2 копейки — за десяток яиц.

Сегодня на рынке этот десяток яиц продавали по 35–40… РУБЛЕЙ!!!

Картошка сейчас — 8-10 рублей, и только в сезон — 2–3.

Мясо — от 35 до 50…

И почему-то все считали это — нормальным…

Я бродил… приценивался.

Ах да, я-то — «богатый». Пока во всяком случае. А вот остальные… Особенно умилила зарплата интеллигенции. Я умудрился и это узнать. Врачи и учителя получают в среднем по 180 рубликов. Органы правопорядка «обеспечены» гораздо лучше. Рядовой мент, коим мне предстоит вскоре и предстоит стать, получает — 330 рублей.

Ну и для сравнения… Морковка — 6 рублей. Капуста — 3. Свекла — 6. Молоко — 12. Сливки — 35. Творог — 10. Масло топленое — 150!!! Вот это цены? Проинформировали меня и про карточки. Так вот, по ним цена на хлеб — 3,40 за килограмм. При норме по ВЫСШЕЙ рабочей карточке ПОЛОЖЕНО только — 500 грамм хлеба в день…

А на барахолке буханочка — 50-100 рубликов.

Вот где раздолье спекулянтам…

В общем, этот день прошел не зря. Первый день на воле. Насыщенный событиями.

Напоенный вольным воздухом с примесью промышленной химии. Потом будут другие. Они, чуть позже, сольются в незаметную череду. Станут обычными. А вот этот первый — яркий. Дающий именно это ощущение. Ощущение новой жизни. Свободы. Привкус на кончике языка. Ощущение мира. И своей… моей живости в нем. Вот он — останется. Чудо ведь какое… Прожить ещё кусок жизни… молодым. Вот ведь как. Незаслуженное счастье…

Странно я себя чувствую… странно. Очень. Даже и не объяснить. Что-то намешано во мне. Всякого разного. Не могу отделить свои чувства от Серегиных. Он — это я… и наоборот. Мозги старые, а чувства новые. Как-то все во мне переплелось…

Тут и знакомое, но забытое чувство голода. Ощущение полностью здорового тела. Молодого. И это меня слегка беспокоит. Чуть-чуть. Мои отнюдь не платонические взгляды, которыми я провожаю женщин или обмениваюсь с молодками. Нет, не так. Как я поглядываю на них. Чувство внутри меня. Мое. Даже и не совсем так… Я ведь в двух возрастах… — вроде как. И потому интерес у меня вызывают… — все женщины. Лет от шестнадцати до пятидесяти. Как-то так. А это практически процентов восемьдесят из присутствующих на рынке. Ибо женщины. Массово. Много. Все… тут.

Они правда страшные. Без макияжа, в убогой одежде. С разными лицами. Жесткими и мягкими. С добрыми и злыми. Усталые и равнодушные. Разные… Став постарше я и выбирал женщин — немного помладше себя. Это нормально. Но в «своей» возрастной категории что ли. Ну уж никак не в пятнадцать-то лет? Беспокоит это меня. Ха! Но как-то так… Больше умозрительно, наверное.

Да ещё и эти их — головные уборы. «Жесть!». По-другому и не скажешь. Платки. Беретики. Пилотки. Шляпки… Шляпки — это вообще что-то… Глядя на некоторых так и тянет заржать.

Красномордая толстуха — торгующая семечками, напялила на башку интеллигентную шляпку с вуалью. Новую. Но примерно двадцатых голов. Такую как барышни раньше носили. При этом она в ватнике, цветастой юбке и сапогах. Мля! В ней она видимо кажется себе загадочной роковой женщиной. Она скалится (по-другому я её «завлекательную» улыбку назвать не могу) и игриво поглядывает на меня. Мама дорогая! Да с её рожей — только грабителей пугать в подворотне. «Молодушка»… Да-а… Единственное, о чем женщина никогда не забывает, — это год ее рождения, естественно как только она его наконец выберет. Женщины вообще улыбались мне тут по-доброму. Разные они тут на рынке. Это здесь сейчас — «Бродвей» вместе с роскошным «Торговым Центром». Часть тут для массовки: «и себя показать и других посмотреть». Просто ходят, выбирают, смотрят…

А я, вот совершил акт «купли-продажи». В результате многоходовки, обменял наследство — часики Серегиной невесты, на почти новый — роскошный кожаный плащ. В точности как у Глеба Жеглова. Был у меня в прошлой жизни такой. Кожа — полпальца толщиной. Только у меня был очень старый, а этот новый. А часики-подарок оказались в золотом корпусе. «За денежку малую» будущей хозяйке тут же и провели экспертизу. Я даже удивился. Я-то думал это максимум позолота. Часы тут не просто — часы, как у нас. Это знак статуса. И по большей части материал корпуса — роли не играет. Золота мало, да и в основном оно играет роль только для спекулянтов. Фигня в общем, хоть и дорогая. Без особой цели я продвигался по рядам. Ассортимент не был привычным. Шокирующего разнообразного китайского ширпотреба не было и в помине. Его заменял немецкий. Солдат-освободитель вернулся из «европ» отнюдь не с пустым вещмешком. Лозунг, вбиваемый со школы: «Грабь награбленное!» — на практике, превращался в хлеб для семей и средство для снятия стресса их главам. Разнообразие это ненадолго. Только пока привезенное не окажется в хозяйственных руках более рыночных сограждан. Из китайского, мне попалась на глаза только фарфоровая статуэтка белой кошечки. Обернув понизу хвост, она бесстрастно смотрела на текущую мимо неё сутолоку жизни. Просили за неё недорого и, немного ностальгируя по своему прошлому, я прикупил её и сунул в карман.