Александр Руб - Черная кошка, белый кот или Эра милосердия-2

Я было решил, что вот сейчас — подтяну службу. Поставлю все на «нормальные рельсы…» Тренировки начну. Ну-ну. «Лодка любви — разбилась о быт!» Так оно и есть. Потренироваться удается пока только самому. Какие там на хрен «пирамиды» или «вертикали власти». Только и могу, что хоть как-то попытаться выяснить, что я РЕАЛЬНО могу в этом теле. Как выяснилось довольно много. Я выпросил у Амалии кусок двора. Вернее получил разрешение притащить железо, деревянный щит и пару приспособ. Оказалось, что мое тело «помнит» множество совершенно несвойственных мне движений. Нож, сначала мой, потом и другие железки становились продолжением моей руки. Уворованную массивную доску, приспособленную мной в качестве мишени, я всю истыкал, пытаясь освоить ножевые броски. Поначалу ничего не получалось. Не, я видел конечно, как тренируются люди. По телевизору, да и так вживую, самому пришлось — ещё в Афгане. Но это так… — больше хобби, что ли. Профи насколько я помнил из последней виденной мной передачи, то ли «Галилео», то ли ещё какой-то… — не суть. Суть в том, что за одну тренировку эти ребята поднимали и перетаскивали или бросали, как минимум тонну железа. Они просто бросали ножи. От несуразности цифры и запомнились. Ну, типа нож весит двести грамм — метнуть его надо столько-то раз — в итоге получается тонна или больше. Ножик и тонна… Надо же?! До глушителя мне пока далековато — вот я и решил освоить нож.

Поначалу ничего не получалось. Нет, бросок выходил. Пятьдесят на пятьдесят. А вот с меткостью швах. В лучшем случае получалось просто воткнуть нож в щит. А попасть в то место фигуры, намалеванной мелом на двери, куда целился — никак. Да и вообще, особенно не позанимаешься времени мало. Прорыв получился совершенно случайно. Я пытался как-то абстрагироваться, выкинуть мысли из головы, расслабиться… — и ничего.

Человек — выживший на войне, в той мясорубке, которая там была, неоднократно ходивший в разведку и за языками… Ну, просто не мог не обладать приличными навыками «рукопашки» и ножа. Но вот не было их — и все тут. Или мне они не давались.

Я немного качался и занимался обычной растяжкой — привычно тянул изо всех сил тело. Тут если не ошибаюсь — в реале, а не в красивых фильмах обычное самбо — это великий секрет спецслужб. Того же МГБ, не говоря про обычную милицию. Какие на фиг спецзанятия?! Тут пожрать бы досыта — вот и все мысли. Обычная боксерская секция в это время — это очень и очень круто. Ну не надо тут пока это никому — излишнее «румомашество и дрыгоножество». Тут проще все, честнее. А просто по морде смазать — тут и так умельцев полно. Особенно после третьего стакана. Дать или получить по сопатке — в порядке вещей. Пар сбросили или «с психотерапевтом поговорили». Никто на это вообще не заморачивается! Это как «С добрым утром!». А вот что ногами тут вообще никто не работает — это хорошо. Это будет мое «секретное оружие». Не знаю кому как, а у меня отработаны четыре удара, две связки и три ухода. Вот, общем и все. Но отработаны на «отлично». Остальное так… больше факультативно. Не великий спец я в «рукопашке». Но помахаться никогда не откажусь. Особенно со своей сволочной натурой. Вечно мне больше всех надо. А получать безответно по морде я как-то давно отвык. Расстроенный до невозможности с отламывающимися руками я пошел к себе. Амалия ковырялась на кухне. И вот уже стоя на крыльце, я и кинул нож. В диком раздражении от ещё одного бездарно проведенного вечера, от тоски — от того, что достали меня эти все неудачные тренировки. Из неудобного положения кинул — мишень стояла наискось, градусов под сорок пять. И вдруг понял, что попал! Нож пошел ровно и вошел туда — куда я хотел, в шею.

Я поймал, запомнил — это внутренне состояния равнодушия и злости. Запомнил и, озлившись на грубо намалеванную фигуру, метнул в неё еще и два оставшихся ножа. Они вошли рядом первым!

Вот оно… Я чувствовал нож. Знал, как перехватить и насколько довернуть кисть. Я в этот момент неведомым мне образом знал, что он войдет туда — куда надо мне. И правда, с того дня у меня стало получаться. Будто я вспоминал забытое. Не знаю, сколько Серёга потратил на это умение, но метать я мог практически что угодно от железнодорожного костыля, до ножниц. Вот такой вот подарок от него достался мне.

Я тренировался в разном — выхватывать ствол, выхватывать нож и наносить удар. Вернее пытался закрепить навык — нарабатывая автоматизм. Черт его знает, какие успехи. Но я уже по крайней мере уже не путался в одежде. А мимо текли дни. Работа… — «ха!». Стоять, олицетворяя собой закон и порядок — это она. Мне, когда я дежурил, нарушителей приводили. Ворье, блатота и гопота. И пьяных иногда в отдел приводили. Этих — все больше вразумляли словом, давали проспаться, да домой отправляли по возможности. С женой или собутыльниками, или ещё с какой оказией. А по большей части после уговоров человек сам шел домой — пусть и качаясь.

Скандалы пресекали, разговаривали — вот такая вот служба. Опера были загружены по полной программе. Но это так текучка. Чем посерьезней — МГБшники занимались, из батальона, расквартированного в городе. Патрули ещё по городу ходили — от воинских частей. Заводы сильно охраняли. И не это ВОХРа, а НКВДшники. Эти церберы ещё те. С ВОХРой договорится можно попробовать, а с этими нет. Даже болт с завода не вынесешь. По крайней мере — по легкому. Хрен, что вынесешь или забалуешь. «Сурьёзные». Хоть и тупые, но ребята надежные. А мы все больше ходили. Да присутствовали. Наше дело мелочевка. Бытовуха. За две недели только раз и дернули. Ваньку «Мешка» помогали операм брать. Ещё в «отцеплении» стояли — граждан любопытствующих удерживали, пока место преступления эксперты с операми осматривали. В общем, рутина — и не рассказать. Я-то поначалу втихаря было про «подвиги» начал мечтать. Вот он я — весь продвинутый, на раз-два преступление раскрою и всем неграмотным предкам нос утру. Я ведь, сколько читал, да сериалов разных смотрел… Жизнь оказалась оч-чень далека от сериала. Вот она кража! Шанс — можно сказать, хоть самому себе доказать какой я умный. «Доказал!» Кто спер бутыль с керосином, у «Зинки-спекулянтки» — она оказывается, знала лучше меня. Я когда пришел — она уже провела расследование и суд. Ну, заодно вынесла приговор и частично привела его в исполнение. Тихий пьяница Митрич, проживавший в том же бараке, но через комнату — «Ирод и сволочь конченная!», уже отсвечивал шикарным бланшем. Но как истый герой — не остался в долгу, и сама Зинка была растрепана и синела разбитой губой. Мат, крики, обвинения… Вся «квартирка» с удовольствием участвовала в скандале. Правда разделившись несколько партий. Меня призывали — «в свидетели!». Предлагали записать, что «Параскевна — иудина дочь, как есть — спекулянтка! Иначе откуда у ей новый ковер на стене?!».