Александр Руб - Черная кошка, белый кот или Эра милосердия-2

Один из самых явных признаков общественного страха перед уголовным бандитизмом в послевоенные годы является содержание писем, которые тысячами поступали в различные учреждения и в редакции советских газет. Часть из них сохранилась в архивах. Такие письма отчаянно взывали к властям с требованием восстановить порядок и законность. Например, рабочие Саратова осенью 1945 г. писали, что: «… с началом осени Саратов буквально терроризируют воры и убийцы. Раздевают на улицах, срывают часы с рук — и это происходит каждый день… Жизнь в городе просто прекращается с наступлением темноты. Жители приучились ходить только по середине улицы, а не по тротуарам, и подозрительно смотрят на каждого, кто к ним приближается. День не проходит без того, чтобы в Саратове кого-нибудь не убили или не ограбили, часто в самом центре города при ярком свете. Дошло до того, что единственные, кто ходят в театр или кино, — это те, что живут рядом буквально в следующую дверь. Театр Карла Маркса, расположенный в пригороде, по вечерам пустует».

Здесь на формировании мы пробыли неделю. Единственный и огромный плюс был в том, что нас здесь кормили…

Никаких двухъярусных кроватей ожидаемых мной не было. Были двухъярусные деревянные нары «без никто». Никаких матрасов, тумбочек и табуреток. «Ёпть, прямо как в хронике про Бухенвальд. Не привычно, мама!», — это была первая мысль. Вторая была: «Только б не было насекомых…!». Уж дюже я их не люблю. Вот это да. Стремно-то как! Но ничего — выжил. Спартанская обстановка — ерунда. Вшей бы не зацепить. «Машеньки»-то нет. Помню как разок, зацепив насекомых в полевых условиях, избавился от них только «народными» средствами. Я там был не один такой, и поэтому поступило предложение намазать башку мелком. Старлей Мясниций вычесывал их на бумажку частой расческой, и давил. Не помогло. Мы намазались «Машенькой» — и помогло. Тут же из всех средств только керосин. Мазаться им — стрёмно. Воняет. А насчет бани тот еще вопрос. Тьфу, тьфу, тьфу — бог миловал…

Но вот последний день, на построении — убил напрочь! Я вовсю готовился к отъезду на Украину. Оказалось, что это не так…

После прочтения приказа по батальону — мы отправились в Белоруссию. Твою мать! Ну какие могут быть повстанцы и прочие «зеленые братья» в насквозь мне знакомой мне Белоруссии? Это же — «партизанский край». Может я, в этой — параллельной реальности? Но все, что я видел и знал здесь — говорило мне только о том, что я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО в своем реальном прошлом. Только вот этого самого прошлого — я ни хрена и не знаю. «Изнутри» оно все… мягко скажем — по-другому.

Кстати, еще на вокзале я купил конверт и всё-таки отправил письмо, с текстом из наклеенных газетных букв, Сталину. Его я заготовил давно, оставалось только отправить. Я предупредил его о голоде и о том, что погибнет восемьсот тысяч. И что сгноят зерно. Единственно предупредил, что если сгноят — то пусть поищет виновных. Кто-то должен ответить за столько смертей. Теперь мой долг — продвинутого попаданца, выполнен. И я, больше не сомневаясь ни в чем, ждал отправки на свою «историческую родину». Ну не всё ж евреям туда перебираться! Должен же кровавый… или как там — кровный белорус помочь своей исторической родине. М-м… ну не все ж евреям и «западэнцам» этим гордиться. Правда в чем все это выражается, я понимал несколько смутно… Погрузившись, в совершенно непривычные мне теплушки, мы бодро покатили на запад. И что интересно практически без остановок. Экспрессом. М-да… что я могу сказать? Я опять ехал в неизвестность. Ну, пусть в известность.

Я только-только отошел от этого цивильного города. Столица, мать её! Москву мы и не видели. А местные «достопримечательности» смотреть желания не было. Глухо, грязно, разрушено… Народ прибывал каждый день. А «старожилы» сидели здесь уже полторы недели.

О том, что тут в части не «всё волшебно», думаю, даже и говорить не стоит. Делать тут абсолютно нечего. Ну есть немного газет. Домино, шашки… вот в общем и все. Из культурного досуга. Ах да! Есть еще кондовые политинформации. С тупым пересказом лозунгов и текстов из передовиц «Правды». Вот во многом такие «политинформаторы» и убили желание людей слышать про политику. Народ активно бухал, но вот говорить о том, что это сильный «криминал» несколько излишне. Это сейчас норма. Где брал и на что бухал — «тайна велика есмь». Наверное это наше чисто русское.

Мне это сильно напоминало наших современных «партизан» прибывших на сборы.

Наверное есть все-таки «вечные ценности». Учить никого, ничему не требовалось. Все всё знают. Да и подчиненность тут чужая. На всех нас попросту забили. Мы транзитники и скоро свалим.

Внутри же коллектива ходили самые разнообразные слухи о нашей дальнейшей службе. Причем самые дикие. Болтали всякое, я предусмотрительно помалкивал. Девяносто процентов здесь — это молодые ребята. Все попали сюда по-разному. Романтика, приказ, интриги… но все здесь… как бы проще сказать? Нет ни у кого никакой обреченности. Здесь весело. Энергия хлещет через край. Бедно, голодно, но весело. И кормят, как не странно, довольно прилично. Я даже раза три наелся. А вот в самом городке — жесть. Бандитизм процветает самый махровый. И что интересно — «ничего нельзя сделать». Ничего!!! Соцзаконность, бля!

Социалистическая!

Полная ведь хрень!

Сто пятьдесят рыл сидят в части и ничего нельзя сделать. Сто пятьдесят милиционеров… и несколько разбоев в день. Парадокс. Я думал, хоть тут — почти в столице, получше. Не, не лучше. Хуже. А самое паршивое, что законность для всех одна. Во всей стране. И махровый бандит Вася Береза в глазах прокурора — совершенно законопослушный гражданин. И взять его надо «на горячем» или с железобетонными доказательствами. Иначе извините. Пойдет он домой кушать супчик. Тут такого понарассказывали. — Товарищи офицеры! — мы встали вытянувшись перед незнакомым полковником, вошедшим в класс в сопровождении коменданта нашего сборного пункта. — Товарищи офицеры! Добрый день! — прозвучала следующая команда, позволившая нам сесть.

Нам — это старшим десяти групп прибывших из разных городов СССР сюда в маленький подмосковный городок. Здесь формировались сводные роты и батальоны «актива» направляемые на усиление органов советской власти в приграничных областях. Обстановка чем-то сильно напоминала, по словам воевавших — запасные полки и офицерские резервы времен войны. Никто толком ничего не знал. Ходило множество дурацких слухов. Начальство важно надувало щеки, и следовал всем знакомый ответ: «Всё узнаете в своё время на инструктаже». Народ слегка нервничал на фоне неизвестности. Им всё было непонятно. Мне-то было понятно очень многое. Только вот заниматься такой «просветительской» работой — это мягко скажем, себе дороже. Если я не ошибаюсь, то стукачей и здесь — «как блох на барбоске». Нас ведь и тут пропустили через особиста. А там следовало стандартное предложение: «Проинформировать органы…», «Вы патриот?», «Помочь — государству и партии…». Это все мы проходили. В конце звучало стандартное: «Надеюсь предупреждать Вас о том, что другим не нужно знать о нашем разговоре — не нужно…? Идите — мы надеемся на Вашу сознательность». В нашем взводе Шаца — «завербовали». Правда, он чуть не набил мне морду на нашем маленьком собрании перед этим. Пришлось его долго убеждать и даже приказывать. Ох, как сильно ему это не нравилось. Азамат со смехом рассказал, что внезапно разучился разговаривать по-русски. Иваныч оказался жутким тугодумом и — «ничего не понял». Я не подходил «по статусу». А Сеня порывался всех врагов избить… Вот так мы обзавелись «штатным стукачом».