Александр Руб - Черная кошка, белый кот или Эра милосердия-2

Я уже незаметно для себя перешел на «нормальный» больше привычный мне язык.

Здесь все свои и больше не надо разговаривая думать над каждым словом.

— И не пить! — закончил я «инструктаж».

— Так точно! — вытянулся по-строевому, Генрих.

— Геня будешь ерничать — дам в морду. Пока до места не доберемся — считайте себя на фронте, — я многозначительно посмотрел на Шаца. — Сё Генрих, — я обвел головой полукруг, — сейчас это наш — «дом родной».

Услышав меня, Генрих хищно подобрался — внешне оставаясь все также расслабленным. Его выдали глаза. Они только на секунду потемнели, и на мгновение стали похожи на два дула пистолетов. Он был готов к любому развитию ситуации. Я был прав — никуда война не ушла. Теперь хрен к нам подберешься. Остальные это приняли несколько по-другому.

— Яка вийна? Мир же ж? — простодушный Сёма не понимал меня.

Всех пришедших с войны, отличало одно качество. Они — живые! Они вернулись! Смогли придти из такой жуткой мясорубки… И это значит, что им — сам черт не брат. Им здесь на гражданке, в мирной жизни — ничего не может угрожать. Они — бессмертные!

Вот такое вот — ложное чувство эйфории.

Смерть здесь? Нет! Этого не может быть. Это может быть только нелепая случайность, от которой здесь никто не застрахован. Шанс неудачи настолько мизерный, что на него даже не стоит обращать внимания. Турсунбаев помалкивал. Иваныч с непонятным интересом смотрел на меня.

— Сёма ты жить хочешь? — с интересом спросил я.

— Хто ж нэ хочет?

— Там куда мы поедем — обычно стреляют в спину. И обычно тем, кто этого не ждет. Я может слегка и преувеличиваю, но… Тренироваться начнем здесь. И сейчас. Просто представь, что тут подстерегает опасность… Где-то тут есть переодетый власовец и он хочет пристрелить тебя исподтишка. Так что, не расслабляйся. И тогда — там, ты будешь готов.

— А… — понятливо пробасил он и с подозрением уставился в зал. Он стал реально ждать возможного убивца.

Мои «лекции» в дороге, все восприняли по-разному. И сделали разные выводы. А я так… немного рассказал о разных недобитках прячущихся по углам. Главное чего я добивался, чтобы не расслаблялись.

— Ладно, я к коменданту. Узнаю дальнейший маршрут. Вы тут.

— Куда-а…? — удивился он.

— Да пройдусь я!

— А…

Ну не люблю я ходить толпой. По вокзалу.

— Ждите сопровождающего, — это я уже всем.

Нас должны были встретить на вокзале и сопроводить к месту расположения. Такие были инструкции. Единственное чего я тогда не сообразил — где это, они нас встретят? Казанский вокзал — здоровое сооружение и искаться и встречаться можно до второго пришествия. Вот теперь несколько растерянно я решил поискать встречающих сам.

Вокруг стоял обычный вокзальный галдеж. Сновали туда-сюда люди. Через громкоговорители какая-то тетка бодрым голосом все также привычно-невнятно хрипела бодрым тоном о прибытии и отправлении. Гвалт, ор, всхлипы гармошки в разных углах. Деловитые толпы отъезжающих с предвкушающими минами на лицах, перемешивались с чуть растерянными, но тоже с предвкушающими выражениями лиц прибывающих. Сидоры, мешки, баулы, множество разных фанерных чемоданов и хурджинов. Смешение лиц, одежд, народов… Тут не видно привычного пластика и все солидно-деревянное.

Реки военной формы, активно разбавлялись ручейками мирных пиджаков. Они текли мимо островков восточных халатов и выливались на вокзальную площадь. Фуражки, пилотки, кепки, шляпы, тюбетейки и платки…

Все это вавилонское столпотворение жило. Живо вскрикивало и вслушивалось, спорило и ругалось, выпивало и курило, пело и радовалось, ждало и огорчалось… Жизнь бурлила и брала свое.

Люблю я столпотворение и верчение жизни на вокзалах. Кому как, а мне — нравится. Именно тут ощущаешь себя частью огромного мира… Пошел я «погулять»… Уйти впрочем, пришлось недалеко. К нашей компашке бодро двигались коллеги из вокзальной милиции. Эдаким ледоколом спокойствия, рассекая льдины суеты. Тоже в форме и при оружии. Пришлось вернуться. Оказывается, зря я ругал тупых начальников. Таких групп как наша, ежедневно прибывало как минимум десяток. И технология была отработана. Мы со штатным оружием и в форме для них были видны в этой привычной им сутолоке, как красный светофор.

«Пополнение в сводный батальон…? Здесь не толпимся… Проходим на выход…

Ждем справа на привокзальной площади… Вас встретят…», — коротко и ёмко. Я-то… как-то и… даже на секунду растерялся от привычной наглости ментов. Уж больно эти походили на наших — привычных мне. Ни здрасьте тебе, ни до свидания. Пошли на…

Нашим это тоже не понравилось.

Ладно, цель поставили — пошли выполнять. В то, что нас вовремя встретят — я даже и не мечтал. Бардак это составляющая нашей жизни. А военный бардак — это бардак в кубе. Плавали — знаем.

Привокзальная площадь встретила гулом, гудками машин, криками носильщиков и пассажиров. На тумбе висели афиши театров. Плакаты в одну краску предлагали посмотреть трофейный фильм с Марлен Дитрих. Стоял разнообразный транспорт. Были несколько полуторок, телеги, эмка, мотоциклы и какие-то трофейные «Мерседесы» с «Хорьхами». Но «кто из ху?» — я как-то не очень. Единственное, что понятно — что не отечественный автопром. Вдалеке стоял регулировщик — «продавец с полосатых палочек». Хотя вру. Этот не торговал — работал. А вот продавцов никаких и не было. Отчего-то остро захотелось мороженного.

«Обломайся! Это будет, но не скоро!», — ответил я самому себе на такие рокфелеровские запросы.

Не знаю уж почему, но черная эмка меня подспудно беспокоила. Уж больно знакомый штамп из кино.

— Город пойдем смотреть? — начал дискуссию наш казак Азамат.

Да-да — казак. Хотя он тоже и казах.

Вышел я прогуляться на какой-то станции. Проснулся только. Ну естественно двинул к своим. Навстречу Генрих. Спрашиваю:

— Где остальные?

— Все спят. Только наш казак — Азамат, в карты играет.

— Казах или казак? Я чо-то не расслышал?

— Казак — казак! Правильно ты все расслышал.

Я несколько опешил:

— А ну расскажи!?

Забавная история произошла на просторах Союза. Черт его знает где — темно за окном было. Полез Азамат за какой-то фигней в один из своих мешков. Имя его, кстати, переводится как «настоящий джигит» — это он нам перевел. Раз пять. Так вот. И между делом вынимает он из мешка папаху. И не местную, а кубанку. «Это шо? И откуда?», — сразу заинтересовались наши. Он и отвечает: «Моя папаха. Однополчан встречу, одеть надо будет. А-то стыдно будет…». Сёме интересней всех. Он-то ведь и так все время втихую переживал. Азамат — казах и старший сержант, а он замечательный украинский парень — только сержант. Как так?

Так вот — служил наш бравый казах, ни много ни мало в кавдивизии. Пусть минометчиком, но все-таки. И вот после какого-то боя, где из всех минометчиков выжило всего двое, и приняли его в казаки — наградив кубанкой. Немцы параллельно тоже наградили, только осколком в руку.