Владимир Сизов - Княжич Вовка [СИ]

— Чесо прикажешь, княжиче?

Я поморщился. Обращение князь звучит солидней, но поправлять не буду. Пусть называют, как заслуживаю.

— Почему люди пешие, а кони с сёдлами пустуют? Нехай залазят и верхами едут. Чего им зазря ноги трудить? Небось вчера до мозолей стёрли.

— Добре, князь. — Поклонился парнишка и побежал, на бегу раздавая указания.

— Как? Он теперь сказал князь и поклонился в пояс? А первый раз лишь слегка кивнул! Это он меня что-ли воспитывает, поганец? А что ему в первый раз-то не понравилось? А-а! Все на ногах, а правитель один развалился как… Интересно, а с кем он старшего товарища сравнивал? С ленивым, толстым, наглым поросёнком? И нечего обзываться, разбудил бы пораньше или бы эту кралю подослал и всех делов. Неужели кто-то думает, что мы князья идеальные? Нам же невозможно раньше петухов вставать, позже всех ложиться и об каждом лично заботится. Ни у кого просто сил никаких не хватит на такой каждодневный подвиг! Надо предложить ему самому денёк-другой побыть самым главным, пусть помучается! Кстати, когда соберусь исчезать, на это намекну. Пусть думает, что "испарюсь" специально для него.

Пока ворчал, все расселись и оглянулись.

— Езжайте без меня! Попозже догоню!! — Замахал я руками.

В самом деле когда человек просыпается от долгого сна, у него обычно появляются маленькие и большие (в зависимости от возможностей и съеденного накануне) физиологические потребности. Надо же будет куда-то их деть. А кругом во все стороны на пол километра люди. Каждый куст небось давно обработали. Расти теперь будут, как на дрожжах. Сейчас отъедут и мне чего-нибудь где-нибудь удастся придумать. Неудобно же правителю как прочим, за телегой прятаться, всё же важное должностное лицо! МЫ ЕСМЬ ГОСУДАРЬ как-никак.

— Княжиче, егда снедать буде? — Раздалось опять над ухом.

— А-А!!

Я подпрыгнул, чуть не растеряв все потребности раньше времени и даже вскрикнул от неожиданности.

— Ты чего здесь делаешь?!!

Напугала ведь, зараза, почти до неприличности. Мне казалось, что эта рыжая зануда ушла с остальными, организм расслабился, собирался уже оголяться под кустиком, а она за спиной притаилась, да так тихо! Глядь, засопела молодка, глазки опустила, опять ладошкой лицо заслонила, того и гляди закапает.

— Велено накормить тя, княжиче. — Шмыгая носиком, забормотала стряпуха.

Пришлось в очередной раз извиняться и осторожно гладить девчушку по голове.

— Прости, милая. Не стой ноги я встал, наверное. Коль велено, корми, только мне по нужде бы сперва?

После вежливых слов, красотка сразу воспрянула словно цветочек, политый после засухи и невозмутимо повела плечиком.

— Ну дык энто, за кобылу схоронись.

Оставалось только хмыкнуть. Они может у себя в деревнях и так привыкли, но нас родители приучают, что непременно надо спрятаться с посторонних глаз долой. Поняв мои моральные страдания, барышня демонстративно зажмурилась, отвернулась, ещё и ушки заткнула. М — м — да — а! Теперь действительно, когда другие отъехали, а эта не видит и не слышит, и за кобылу можно, лишь бы глупая скотина не лягнула невзначай. А то будет их правитель ходить со счастливым отпечатком на неприличном месте.

Помыть руки оказалось негде. Ну, это не страшно. Если старшие не заставляли, я и раньше спокойно без гигиены обходился. Говорят, правда глисты от того? Ну да ладно, не буду сейчас повторять глупые сказки. Как червячки проберутся в рот? По ложке что-ли проползут? Кстати на счёт посуды. Растерянно посмотрев на остатки какой-то каши, покрывающие дно большого котелка, я оглянулся на девицу.

— А у тебя ложка есть?

Собственная с прошлого раза после помывки, осталась сохнуть на столе. Ну не привыкну никак, что здесь каждый свои столовые приборы должен всё время таскать с собой.

Такого изумления на лицах встречать ещё не приходилось. Рыжая промолчала, но весь её вид так и говорил, словно упрекал: "Какой же ты мол князь, если даже ложки не имеешь?!"

— Да вот такой перед тобой безложковый самозванец, в смысле самодержец.

Поворчав, я уже более пристально взглянул на свои ладони, испачканные в земле и в чём-то непонятном, возможно в засохшей крови. Поплевав, вытерев их об штаны, внимательно посмотрел ещё раз. Кажется, кожа стала только чернее. Ну да, порты без Божены давно никто не стирал, а только пачкал. Вместо полотенца они уже не подходят. Примерился всё же черпать еду руками, но отвернулся и плюнул в сердцах. Если бы ложку брать такими пальцами, ещё бы ладно, но совать в рот эту грязь! Ну невозможно же кушать, в столь антисанитарных условиях! И дело не только в потенциальных болезнях или глистах, просто неприятно, брезгую. Вдруг кожа действительно в засохшей человеческой крови? Не каннибал же я в конце концов. Лучше потерплю, хотя есть хотелось сильно. Мне же с прошлого ужина до нынешнего обеда и чёрствого сухарика во рту держать не довелось. А следующая кормёжка будет, когда до дома доберёмся, то есть поздно ночью.

— Сидай! — Вдруг скомандовал тонкий, звонкий голосок и неожиданно сильные ручки надавив на плечи, усадили меня на задницу.

В открытый от удивления рот, маленькая ладошка впихнула кашу.

— Жувай!

И я проглотил почти не жуя. А что, каша мягкая, вкусная, есть действительно хочется, да и деваться некуда. Не выплёвывать же в самом деле. Это ещё неприличнее, да и обидит хозяйку ту, что по-хозяйски за меня взялась.

— Отворяй! — Это опять мне и рот сам собой открылся.

Было в её интонации что-то магическое, непреклонное, будто командует мать, и ты хочешь, не хочешь, а всё-равно делаешь. Ладошка поскребла по сусекам, плюхнула за щёку следующую порцию, а другая, подтолкнув нижнюю челюсть помогла её закрыть, чтоб не вывалилось.

— Жувай шустрей!

И тут рядом заржали. Нет, не лошади. Три наглые хари незаметно выбрались из соседних колючих кустов и бессовестно потешались над моей беспомощностью. Видимо выжили гады, спрятавшись, а теперь развлекались, дождавшись подходящего момента.

Я зарычал и вскочил. Нет, ну набросились и убили бы, как честные люди поступают. Смеяться-то зачем?! Тем более в такой интимный момент.

Они залопотали что-то на непонятном языке, показывая на лошадь, на девчонку, спрятавшуюся мне за спину и схватившую от страха меня за плечи. Есть у них, женщин такая дурная привычка во время опасности. Нет бы помочь или хотя бы не мешать, а она прилипнет, как пиявка и дрожит, будто осина на ветру. Однажды подобным образом чуть не угораздило утонуть, когда по доброте душевной пытался спасти ребёнка, чуть младшего, чем тогда был сам. Еле-еле в тот раз из ямы выплыл с ним, вцепившимся за шею. И вот сейчас эта дурёха! Пришлось грубо отпихнуть её, схватив котелок вместо щита и погрозить наглецам саблей, словно пальцем. Незваные гости, однако не вняли голосу разума и стали заходить с трёх сторон.