Владислав Савин - Красные камни [litres]

– Некогда мне тут с тобой мусолить, – говорю, – меня из Москвы сдернули, думаешь, других дел у нашей конторы нет? Да, забыл представиться – Служба партийной безопасности, не милиция, не прокуратура и даже не МГБ. Даем оценку всему происходящему с идейной точки зрения – так как оказалось, что ваша шайка не чистая уголовщина, а с претензией на политику, то прислали меня разобраться. И от твоих показаний в том числе зависит, какое заключение я напишу и что со всей вашей компашкой будет. И поверь, мне искренне хочется тебе помочь, как своему брату-фронтовику, не допустить несправедливости. Но если ты сам не хочешь мне помочь – что ж, пойдете всей бандой по чистой уголовке. Поскольку наличествовал предварительный сговор, и имеют место несколько эпизодов, и наверняка оружие у кого-то найдем – то минимум по десятке каждому, по статье за бандитизм, ну а главарям и по «четвертному». Или же ты попробуешь убедить меня, что за идею старались – тогда мы вместе попробуем найти смягчающие обстоятельства. Думай скорее, а то мне еще не с одним тобой беседовать.

И начинаю со скучающим видом собирать бумаги со стола.

– Вы-то сами воевали? – спрашивает Горьковский. – Или в тылу ошивались, пока мы…

– А за такое и в морду могу, – отвечаю я. И расстегиваю «летчицкий» кожан. Две Золотые Звезды и целый иконостас прочего (не сами висюльки, все ж форма не парадная, а лишь ленточки – но все равно впечатляет). «Отечественная» 2-я степень, за немецкую авиабазу Хебуктен, год сорок второй. «Отечественная» 1-я степень, за захват немецкого «раумбота» и уничтожение поста СНиС. Красная Звезда за Ленинград (там по совокупности, от штурма ГРЭС-1 до новолисинских лесов, как мы там нечисть для фрицев изображали). Первая Золотая Звездочка за уран, вместо «Манхэттена» попавший к Курчатову. Вторая Красная Звезда за Варшаву, третья – за Рим, год сорок четвертый. Вторая Звездочка – за фюрера. «Боевик» Красное Знамя – за остров Санта-Стефания, с которого мы его святейшество папу вытаскивали из немецкой тюрьмы. От папы же ватиканский орден Святого Сильвестра, да не низшая «кавалерская», а «командорская» степень (как участнику двух дел, спасения понтифика и поимку Гитлера, объявленного врагом рода человеческого), что теоретически дает мне право не просто на итальянское дворянство, но и на титул. И это я еще не все назвал. При личном кладбище больше чем в две сотни врагов СССР (лишь те, кого сам убил и труп видел).

– Все получены за реальные дела, – продолжаю я, – вторая Звездочка – за живого Гитлера, был в той самой команде, что его брали. Пропуском в которую мне – моя первая Звездочка была. Достаточно?

А у тебя что в активе, Горьковский Игорь Антонович? Одна медалька «За отвагу» – за твой первый и последний бой. За то, что севернее Сталинграда, август сорок второго, первым поднялся в атаку и увлек бойцов, заменив убитого ротного. И как записано в представлении, лично уничтожил двух фрицев, пулеметный расчет, до того как сам был тяжело ранен. По меркам штатским, это очень много – кто усомнится, пусть представит, как это, встать и шагнуть вперед под огнем. Но не тебе мне счет предъявлять, кто больше для страны и народа сделал.

Горьковский молчит. Затем отвечает, решившись:

– Сергей Степанович нас учил – быть за советскую власть. За настоящий коммунизм – а не диктатуру партийного начальства. Мы воевали и думали, что после Победы заживем – что свобода будет. А стали гайки закручивать еще шибче.

– Не понял? – удивляюсь я. – Это где ты закручивание видишь? Если дела пересматривают, даже тех, кого в тридцать седьмом. И выпускают, кого по ошибке, и в правах восстанавливают, и даже компенсацию дают. И вообще, как сказал товарищ Сталин, «жить стало лучше и веселее». Лично мне так вполне нравится.

Так, а с чего это он на меня даже с сожалением посмотрел, будто свысока? И отвечает:

– А это не свобода, а подачка. Которую как дали, чтоб народ успокоить, так завтра и отнять могут. А мы – гарантии хотим! Чтоб власть была подлинно народная, как Ленин указывал. Истинно советская – со свободой слова, собраний, гласностью и всеобщим народным контролем.

Лексикон, однако, для сержанта – хотя, наверное, от своего «гуру» услышать успел и запомнил. Ну, посмотрим, кто лучше знает прикладной марксизм-ленинизм!

– А сейчас, по-вашему, она чья? – спрашиваю я. – Помещиков и капиталистов? Вот не помню я такого класса, «партийное начальство» – класс пролетариат знаю, крестьянство, опять же, ну и, конечно, буржуазия с дворянством. Ну а у нас правит кто?

Ага, замешкался! Вопрос непростой – о классовой сущности и частной собственности бюрократа еще в перестройку спорили, батя рассказывал. «Менеджер», наемный чиновник, своей собственности не имеющий, формально пролетарий, он кто? Или гражданин Линник и тут сумел что-то придумать?

– В «Происхождении семьи, собственности, государства» Энгельс пишет, что эксплуататорские классы формировались именно так – когда наверху оказывались самые сильные, возможно, что и по заслугам. А их дети после становились «благородиями». Тогда выходит, что сегодня мы видим рождение нового класса эксплуататоров. Если уже говорят о Красной империи, погоны вернули, министерства вместо наркоматов. А завтра снова господ введут? Наследственных – чтоб их детям все, а прочим – как «кухаркиным» раньше?

– Ну ты сказал! – отвечаю. – Это как бы в армии, командиров отменить, чтоб никаких генералов и офицеров, все в звании одном? Да и на гражданке, ты любого поставишь заводом руководить?

– А у Маркса написано – что так эксплуататоры и возникли: из воинских отрядов. В военное время врагов гнули, а когда мир, стали своих. И что противовесом было очень долгое время вроде общего собрания, как вече – как весь мир решит, так тому и быть. Чем не советская власть? Когда народ выбирает, снизу доверху – сельскую, городскую, районную, областную, и в масштабе всей страны. И никак иначе. У Ленина так предлагалось – а про бюрократов не говорится ничего!

– Ты дурак? – начинаю я злиться. – Товарищ Сталин же писал: как междусобойчиком коммун сделать промышленный гигант, вроде Уралмаша или Днепрогэса? Маркс, а за ним и Ленин в «Государстве и революции» (написанном до Октября) верили, что мировая революция будет сразу. А как быть, если пока что в одной стране и во враждебном окружении? Тут поневоле будет положение осадное, без лишней словоговорилки: в бою и походе демократия – это смерть!

А он на меня взглянул и спрашивает серьезно:

– Так, может, лично вы для себя уже наметили место в верхушке? А мы, подлинные коммунары, хотим, чтоб все было поровну, для всего народа.

Я плечами пожимаю. Что там Лючия говорила про «дворянство по праву меча»? Прав был Маркс или кто там еще до него писал – как в древнюю европейскую старину какой-нибудь Карл еще не великий лез в короли, и были у него самые верные товарищи, кто в битве рядом, «комте», как по-европейски графья будут, ну а кто самый надежный и в военном деле сведущ, кто командует, тот уже герцог («дюк», отсюда же «дуче» и «дож»). Сан Саныч, когда я ему это сказал, уточнил, что слова это римские, а не всяких там германских варваров – а европейскими стали с заката Рима, когда нередко случалось, что какой-нибудь тевтонский или саксонский рикс, откусив кусок дряхлеющей империи, номинально признавал власть императора, сохранял аппарат прежних чиновников и называл своих дружков-воевод на римский манер. Так возникали династии, монарх считался не просто правителем, а божьей милостью, то есть по-современному – «смотрящим» от господа бога за данной территорией – но так как короли женились исключительно на принцессах и нередко имели не по одному сыну (законному наследнику), то очень скоро все так перемешалось, что при желании всегда нетрудно было найти законного претендента (а уж насколько законного, то меч решит – из-за чего Столетняя война шла: когда помер очередной французский король, не оставив сыновей, то английский король вспомнил, что он тоже в родстве, а значит, может претендовать). И если честно, то лично у меня «право меча» никакого протеста не вызывает – вот если (предположим!) Иосиф Виссарионович наш и вправду себя императором объявил бы и меня бы произвел в герцоги, то я (прежде никакой «голубой крови» в родословной не имевший) принял бы как должное, ну чем я хуже бушковского Сварога? И хочется, чтобы дети мои и Марии были уже в наследственном праве, а не пролетариями начинали – и вообще, общество без элиты, что армия без командиров – что-то такое еще Гегель написал, обосновывая необходимость дворянства (вынужден был прочесть его труд, при какой-то аттестации, помню). Наверное, и в коммунизме Ивана Ефремова должна быть своя элита, «идущие впереди». Только тсс! – я о том вслух не говорил и не скажу никому, ну а мыслей тут читать, слава богу, не научились пока.