Владислав Савин - Красные камни [litres]

Пономаренко дал добро – в свете открывшихся обстоятельств. Так что если я сейчас, строго по процедуре, приеду в Львовское управление ГБ, или в СМЕРШ Прикарпатского округа, на мой выбор, предъявлю свои полномочия, подписанные «И. Ст.» и подпишу приказ, который там нарисуют – возьмут гражданина Линника под руки и упакуют в столыпинский вагон – или же Пантелеймон Кондратьевич обещал под эту персону курьерский спецрейс прислать, Ту-104 быстро долетит. А в Москве уже будут Линника трясти, и по-хорошему, и по-плохому. Нам же всего лишь фильм доснять, сколько там осталось – и домой. И завтра уже я своих детей увижу, а возможно, и своего Адмирала, если он в Москве сейчас.

Только что со студентами делать? И с комсомольцами из «народных дружин», они ведь Линника за образец коммуниста считают. Как ты им объяснишь, что их учитель и наставник – троцкист, а возможно, и шпион? Ты ведь «дело Пирожковой» на Севмаше в сорок четвертом должен помнить [27] См. «Страна мечты». . Даже если не было тебя там тогда – случай хрестоматийный, разбирали его подробно. Помнишь, что после того, как эту фашистскую тварь разоблачили, то потребовалось коллективу разъяснить, за что ее арестовали, не просто так, чтобы люди в советскую власть верили и в социалистическую законность. А здесь – если после смерти студента Якубсона до сих пор отдельные личности красные гвоздики к фонтану носят, то что будет, когда арестуют Линника? Беспорядки могут возникнуть – и подавлять их будет не «инквизиция», а ГБ, ОМОН, а то и армия (хотя надеюсь, до того не дойдет). И никто не станет разбираться с конкретной виной каждого – да и возможности такой не будет. И скольким нашим, советским по убеждениям людям сломаем жизнь?

И прав Пономаренко – план противника непонятен. Чего они добиться хотят? Только сомневаюсь я, что Странник здесь – во-первых, кукловоду желательно постоянно руку на пульсе держать, и не только всей информацией владеть, но и вмешиваться, иначе какой же он кукловод? А мы ведь все окружение Линника проверили – нет среди лиц, с кем он регулярно контактирует, похожей фигуры по возрасту и приметам. А во-вторых, если сливки снять должны в Москве, то логичнее, если Странник там, ну а Линнику приказ отдал сделать к такому-то сроку. Значит, мы можем в этот план неопределенность внести, игру спутать.

– Что по наблюдению за фигурантом имеем?

– Никакой конкретики, – буркнул Валя, – осторожен, змей, дома ни слова лишнего, так что с прослушки улов ноль. Живет один, женщин и постоянных друзей не замечено – хотя соседи сказали, раньше частенько к нему студенты захаживали, «зачеты сдавать» и на чаек. Все замеченные контакты вне работы – в местах общего пользования, вроде коридоров, лестниц и улицы, поди разбери, что он там кому-то из своих «птенчиков» говорит, нет пока здесь направленных микрофонов. Личности установлены, сняты через телеобъектив – в общем, совпадает с тем, что агенты «07» и «08» показывали, кто входит в «актив». Так что, по идее, их всех тоже брать надо. Короче, что делать будем?

– И сколько их? – спрашиваю. – За ними наблюдение что показало?

– Двадцать семь человек, из них четверо не студенты. Это те, кто с Линником встречаются регулярно. Наибольший интерес вызывают двое – Марат Лазаренко, студент четвертого курса исторического факультета, комсорг этого факультета и, по некоторым данным, правая рука Линника. И Нина Куколь, дочь ректора, и также по показаниям «08», близкая подруга вышеназванного Марата. А вообще, список вот. Отследить же все связи этих персон трудно – студенты, блин! До начала занятий три дня осталось, все уже съехались, кто и отсутствовал, в нерабочее время болтаются по городу, по квартирам, вчера в футбол играли – как определить, кто из них доверенный, кто нет?

– А посмотрим, – отвечаю, – пока очередь хода за ними. Линник ведь «признание» Ганны так и не получил. Если он ничего не предпримет, то можно брать его по чистой уголовке – народу так и разъясним. Шуму будет – если тебе, Люся, уже сказали, «эта змея нашего Сергея Степановича оклеветала». Но за неимением иного…

Наутро снова съемки. На Замковой горе, что-то батальное у стен крепости снимаем. Там кусок стены еще с древних времен остался, и что-то из досок соорудили, покрасили, на экране от настоящей крепости не отличить. И с обратной стороны антураж, будто осажденный город, на площади едва в полгектара. В стороне несколько армейских палаток, нам отведены для служебных нужд, и дизель-генератор тарахтит. Бегают ратники в средневековых костюмах, с пиками и саблями, и горожане пятнадцатого века, одетые столь же живописно – а также польские жолнежи и немецкие наемники, пока еще команда не пришла разбиться на наших и не наших и начать эпизод. Тут же полевая кухня к обеду, а в стороне поодаль отгородили место, куда прежде и короли пешком ходили, с разделением на половины «М» и «Ж». Машины уже ушли, реквизит выгрузив, вечером приедут забрать. Товарищ режиссер, будущий гений наш, бегает и командует, вот камеры расставили и всю прочую аппаратуру, готовы начать. «Поляки» и «немцы», разобрав оружие, в поле уходят, сейчас будут стены штурмовать. Лючия наверху, едина в двух лицах – то партизанка Таня со снайперской винтовкой, то пани Анна, одежды пятнадцатого века натянув и прическу укрыв капюшоном плаща. Там же Юрка мелькает, в роли славянского ратника. И Валя не удержался, и Мария – в фильме, служанка пани Анны. Ну а мне сниматься не хочется – внизу под стеной стою, наблюдаю и размышляю.

Понять не могу, зачем понадобилось Штеппу пытаться убить? Если бы он речь толкал «за ридну самостийну», тогда поведение убивцев, истинных возмущенных комсомольцев Тарана с Кузьминым, смотрелось бы оправданно. Ну а получилось – непонятно зачем, «примазавшийся» – это неубедительно. Так ведь никто здесь не ждал, что Штеппа скажет такое – а если его убийство уже было включено в план, изменить который никто не рискнул? То есть нет во Львове «главного режиссера» – а только главный исполнитель от его лица (Линник) и его птенцы, кому вообще ничего знать не положено, лишь делать что укажут.

Б-бах! Стреляют – съемка началась. И тут оказываются возле меня двое, по виду из массовки, в старинных кафтанах, лица мне незнакомы, один постарше, второй молодой. Старший смотрит недобро и вдруг выхватывает пистолет ТТ! И шипит мне:

– Не кричать. Стоять. К стене, москальская курва!

И на меня надвигается. И никого из ребят вблизи нет. А пару шагов назад, и меня никто из киногруппы не увидит, там ящики у стены сложены, а с другой стороны поле, вижу какие-то фигуры шагах в пятидесяти, в эту сторону и не смотрят. А этот пистолет на меня направил, но не стреляет, ждет. Чего – да пока, по сценарию, еще один залп будет, тогда хлопок ТТ не услышат.