Владислав Савин - Союз нерушимый: Союз нерушимый. Страна мечты. Восточный фронт

И двадцать пять лет тюрьмы, четверть века, с 1945 по 1970 год, в бесчеловечных условиях заполярных лагерей! Когда лишь высочайшие духовные качества помогли выжить несчастному поэту в окружении грубых каторжников и мало отличавшихся от них солдат конвоя, – а больше там не было ни единой человеческой души на тысячи миль вокруг!

Итогом этих телесных и душевных страданий стал поэтический сборник «Прощай, противная Россия», с которым мы и намерены сейчас вас ознакомить.

Перед тем как начать, мы хотим особо выразить благодарность известной русской правозащитнице О. Л. Вербовой, исключительной заслугой которой и является сначала знакомство читателей с творчеством Бородинского, а затем организация выезда поэта из СССР [174] Кто сочтет вышенаписанное бредом, рекомендую ознакомиться с биографией родственника одной известной в РФ личности: http://sapojnik.livejournal.com/1903075.html, выдаваемой за правду. Вы этому поверите – или указанная личность затаскает вас по судам, за оскорбление чести и достоинства? .

6 июня 1945 года, пролив Лаперуза

Обычное время охоты – ночь. Но тут туман с утра, висит пеленой, как дымзавеса, даже большой корабль максимум за милю можно различить. Здесь холодное Приморское течение сталкивается с теплым Цусимским, а оттого туманы часто. Особенно к осени, в августе-сентябре, – но и в июне бывают.

Стелятся по волнам два низких силуэта. Бурун под носом незаметен – «шнелльботы», бывшие немецкие «стотонники», не реданные, как большинство советских или американских торпедных катеров, а обычные, килевые. Так труднее скорость развить, корпус из воды не выходит при разгоне – зато на волне гораздо легче, боевой катер не гоночный, штилевую погоду не выбирает.

Радар один, на «семьсот пятом». Ну а ведомому, с номером на рубке «707» лишь повторять, «делай, как я». Должна быть хорошая охота, ведь крепко бьют наши самураев на Сахалине, а днем при хорошей видимости тут наша авиация работает, не дает снабжение и пополнение подвезти – зато сейчас японцам раздолье, проскочить через пролив. Ну так мы за тем и пришли, чтобы япошкам жизнь медом не казалась. Чтобы сполна им и за Цусиму отплатить, и за двадцатый год.

Отметка на индикаторе – цель, пеленг 70, дистанция 30. Идем на сближение. На севере мы вообще без радаров работали, их на катера начали ставить лишь в сорок четвертом. Вот мелькнул в тумане силуэт, не транспорт, сторожевой корабль! Тип С или Д, разница лишь в скорости, 16 узлов или 19, вооружен двумя или тремя 127-мм пушками и десятком автоматов. Ведет в проливе противолодочный поиск – здесь ведь проходит японский рубеж, от американских подлодок, да и транспорта на Сахалин разумно прикрыть. Нас еще не обнаружил, но точно скоро заметит, мимо не пройдем! Потому – атака! Новейшие, «секретные» торпеды, которые кильватерный след видят. А плохо япошки службу несут – нас обнаружили, уже на отходе! «Цусиму» читали, в то время у самураев был принцип, лучших моряков в экипажи Первой эскадры, и кажется, сейчас у них то же самое: на конвойцев самых жопоруких отправляют. Рассказывали нам, был случай, когда американская подлодка, поврежденная глубинными бомбами и вынужденная всплыть, одной своей 76-мм пушечкой отбилась от двух таких сторожевиков (причем дистанция боя сокращалась с 35 кабельтовых до сорока метров, под конец с лодки из стрелковки били по палубе японца, идущего на таран), в итоге субмарина в удачно налетевшем дождевом шквале ушла без потерь, а японцы ни разу в нее не попали, сами имея на одном из конвойцев взрыв, пожар и треть экипажа убитыми и ранеными [175] Случай реальный. Бой ПЛ «Салмон» 30 октября 1944 года. . Торпед жалко – а вдруг дальше кто-то «жирный» попадется? Ну вот, одна есть, кораблику в девятьсот тонн этого выше крыши. Быстро затонул, ну а мы вперед – пока японцы не всполошились, попрятаться не успели! Пролив Лаперуза всего в двадцать с небольшим миль шириной, к берегу прижмутся, ищи их тогда!

Ну вот, снова отметка на локаторе. Да не одна! Судя по смещению, пересекают пролив – наша цель! Сближаемся, успеваем – им до берега не меньше часа, а то и полутора, ползти. Один транспорт, тысячи на две, и какая-то мелочь, кавасаки. А транспорт низко сидит, загружен – теперь со дна доставайте, если вам охота! «Седьмой», работай! Хорошо попал, сразу двумя. Японец быстро с поверхности исчез, что на нем было, пусть Нептун разбирается – ясно, что не пустой.

Кавасаки тоже не убежали. Немецкие катера, при передаче в состав советского флота, были доработаны по немецким же стандартам 1944 года, вместо двух 20-мм автоматов, что было явно слабее английских «катеров-канонерок», стояли, на корме 40-мм «бофорс» (по немецкому обозначению, Флак-28), в носу спаренная 30-мм (катерный вариант авиапушки МК-103). И еще пара пулеметов ДШК на рубке и на палубе. Так что мелочь было чем угостить, да и много ли рыбацким лодкам-кавасаки надо? Винтами никого специально не рубили, мы же не фашист Тиле, – ну а если кто в темноте попал, за борт выпрыгнув, так на войне как на войне. На одном суденышке вроде солдаты были, стреляли из винтовок, получили в отчет очередями, утонули быстро. Всё, противника нет!

И снова отметки на локаторе. Штук пять или шесть, идут на нас, и по смещению, быстро! И замечена работа их локаторов, а вот это уже очень серьезно! Японцы против нас дивизион эсминцев послали, – а торпед нет. И в ночи не скроешься, засекут и расстреляют, так что уносим ноги быстро! Тем более торпеды расстреляли все, и хорошо. А еще на СФ было принято: без торпед катерам можно домой.

Не отстают, висят на хвосте! Ход у них не меньше тридцати узлов! Нас заметили, преследуют, – а отчего огня не ведут, так нет у японцев артиллерийских радаров, обнаружить нас могут, а вот прицельно стрелять, лишь увидев. Так мы можем на форсаже и до сорока разогнаться, а у вас, хоть машины надорвете, на два-три узла меньше, так что оторвемся! Ну вот, отстали. Доклад в штаб, радировать об обнаружении противника!

И командир отряда тка стал с чистой совестью думать о возвращении домой. Сделав все точно по уставу и инструкции. Отчего не проследил за врагом дальше – два торпедных катера, за дивизионом эсминцев, у вражеского берега, где может легко вмешаться их авиация, да еще когда настанет день? Сыграла роль и психология – если на Балтике и Черном море торпедные катера нередко были «мастера на все руки и во всякую дыру затычка», то на СФ их использовали узко по специальности, «ударь и беги, раз нет больше торпед».

Дальше вмешался случай, которого не мог учесть никто. Дежурный в штабе бригады торпедных катеров не передал радиограмму в штаб флота (после оправдывался – думал, волну гонят, мужики, приняв пару сторожевиков за дивизион эсминцев). Да еще стал пенять на это командирам катеров, когда они вернулись в базу, – однако же те пошли на принцип, дело дошло до комбрига, в итоге сообщение в штаб флота ушло как положено, а дежурный отправился прямиком на гауптвахту, «ты бога моли, чтобы последствий не было, тогда тебе трибунал».