Михаил Ланцов - Фельдмаршал. Отстоять Маньчжурию!

Его армия была разбита.

Нет, конечно, вечером пришли доклады командиров, согласно которым он пока еще располагал восемью тысячами бойцов. Но что они могли в сложившейся обстановке? На каждый десяток винтовок приходилось по пять-шесть патронов. Пулеметы молчали, не имея боеприпасов. А на сорок девять оставшихся пушек было всего семнадцать снарядов.

На рассвете 24 июня японская эскадра была разбита у островов Эллиот. И уже спустя пару часов бронепалубные крейсера «Аскольд» и «Богатырь» зашли в Талиеванский залив и открыли огонь по японским позициям под Цзиньчжоу. Две дюжины «шестидюймовок» — сила, и немалая. Так что получаса не прошло, как японским войскам, попавшим под столь губительный артиллерийский огонь, пришлось отойти. Окружение замкнулось. Генерал Оку не имел более возможности отвести людей к Бицзыво, а только там и была его надежда — склады с продовольствием и боеприпасами, не такие значимые, как в Цзиньчжоу, но все же.

На следующий день, плюнув на южные позиции и стянув на север все доступные силы, он попытался прорваться. Но не удалось. Опять помешали русские корабли и бронепоезда, один из которых, кстати, удалось наконец подбить. Но ситуации это не изменило.

Кошмарные потери!

Того же 26 июня генерал-майор Кондратенко начал осторожное наступление, оттеснив японские заслоны от города к северу — северо-востоку. Их явно зажимали в узкой полосе между морем и железной дорогой. Что дальше? Полное истребление. Иного в такой диспозиции не предвиделось.

Ясуката Оку оглянулся. Офицеры его армии собрались здесь. Все двадцать три человека. Больше не было. Напряженная обстановка заставляла офицеров личным примером вести бойцов в атаку. Все остальные к этому моменту оказались либо убиты, либо ранены настолько, что даже самостоятельно сидеть не могли.

Чуть в стороне стояли русский офицер с перевязанной рукой и десяток солдат сопровождения. Генерал кивнул, и переговорщик, сопровождаемый китайцем-переводчиком, приблизился.

— Капитан русской армии Деникин, — коротко доложился гость.

— Я слушаю вас, капитан, — ответил генерал Оку, дождавшись, когда переводчик сделает свое дело. — Что вас привело ко мне в это замечательное утро?

— Я направлен своим командованием, чтобы предложить вашим людям сложить оружие, — произнес Антон Иванович и, чуть поморщившись, протянул правой перевязанной рукой сложенный вдвое лист бумаги.

— А что же генерал-майор Ренненкампф? — поинтересовался с едва заметной усмешкой Ясуката Оку, не принимая листка.

— Павел Карлович ранен, — невозмутимо ответил Деникин. — Я прошу извинить за неподобающий чин, но сейчас я старший из тех офицеров кавалерийского корпуса Маньчжурской армии, кто все еще способен стоять на ногах.

Генерал Оку ничего не ответил. Промолчал. Лишь его брови не удержались и взлетели вверх. Он знал, что бои в Цзиньчжоу были крайне напряженные, но чтобы так… Секундное замешательство отступило, и он сподобился принять листок, подаваемый ему раненой рукой. Открыл его. И еще раз удивился. Обращение было написано на русском и японском языках. Двумя параллельными колонками: слева на одном языке, справа — на другом.

— Алексей Николаевич, — произнес, разрывая затянувшуюся паузу, Деникин, — просил передать, что истинная храбрость заключается в том, чтобы жить, когда правомерно жить, и умереть, когда правомерно умереть [63] Здесь идет отсылка к одному из базовых положений Бусидо, изложенных Дайдодзи Юдзаном в «Начальных основах воинских искусств». Дайдодзи Юдзан жил в 1639–1730 годах. И его постулаты были важнейшей из основ духовного воспитания как японского воинского сословия — самураев, так и их прямых наследников — кадровых военных при императоре Мэйдзи. . А потому просил вас удержаться от совершения сэппуку, ибо без вас могут быть проблемы с нижними чинами. Только вы способны удержать их в повиновении. И тем помочь выжить. Эта война рано или поздно закончится. И чем больше мужчин вернется домой, тем лучше будет для каждого Отечества.

— Алексей Николаевич? — еще более удивленно переспросил Оку.

— Так точно, — кивнул Деникин. — Командующий Маньчжурской армией генерал Алексей Николаевич Куропаткин…

Генерал Ясуката Оку подписал капитуляцию. В его окруженной армии еды было на два-три дня, боеприпасов не имелось вовсе и помощи ждать не приходилось.

С берега, занятого японцами, было хорошо видно, как в порт Дальний подходили своим ходом или на буксире пострадавшие в бою корабли. Судя по тому, что на флагштоках некоторых из них, кроме Андреевского, развевался и японский военно-морской флаг, там хватало и трофеев. В хороший морской бинокль было видно, сколько там подползало калек. Деревянные щиты, установленные в огромных дырах у ватерлинии, обгорелые и искореженные надстройки, местами выломанные пушки и вывороченные листы брони…

Спустя четыре часа после завершения боя у островов Эллиот из Порт-Артура начали подходить пароходы с рабочими и водолазами. На буксире притащили плавучий кран и прочее, прочее, прочее. Да и пленников требовалось забрать. Радио — великая вещь. А «хер майор» озаботился и этим вопросом, выполняя прямые приказы… Русские моряки всеми силами пытались спасти корабли. Подводили пластыри. Откачивали воду, осушая отсеки. Изготавливали временные деревянные щиты вместо отсутствующих кусков обшивки. Машины и пушки починятся потом, при случае. Сейчас же требовалось любой ценой спасти корпуса, изрядно поврежденные в бою. Опыт трагической гибели «Боярина» заставлял шевелиться максимально энергично, опасаясь шторма, который мог бы разметать корабли по морю да изломать их о прибрежные скалы. Поэтому порт Дальний уже к рассвету 27 июня выглядел жутковато, напоминая всплывшее и решившее подышать свежим воздухом кладбище утонувших кораблей. Разве что обрастания на надстройках не хватало для полноты картины и водорослей, гирляндами свисавших отовсюду. И это несмотря на то, что круглосуточные работы у островов Эллиот даже не думали прекращаться…

Куропаткин уверенным шагом подходил к специально огороженной территории. Импровизированный зал под открытым небом с лавочками напротив своего рода президиума. Вокруг яркое освещение, насколько это вообще возможно в то время. Электрические лампы прекрасно контрастировали с темнотой тихого, приятного вечера.

Алексей Николаевич прошел в президиум и сел по правую руку от главнокомандующего — адмирала Алексеева. А напротив, на множестве мест, разместились журналисты, которых генерал сманивал острыми новостями буквально со всего света уже несколько месяцев. Ну как журналисты? Некоторые — вполне. А кое-кто и чин имел, да от погон отвыкнуть никак не мог, но прикидывался.